А.ФАЛЬКОВ Советско-Вьетнамский роман 1998-2006 СОДЕРЖАНИЕ КНИГИ Предисловие От автора Глава 1. О том, как лейтенант Пауэрс попытался нарушить воздушное пространство Советского Союза Глава 2. О том, как Хрущев припугнул американцев, и американцы испугались Глава 3. Рассказ о том, как младший лейтенант Кашечкин влюбился Глава 4. Обыкновенные биографии американских мальчиков Глава 5. Знакомство читателя и лейтенанта Кашечкина с полковником Рузаевым Глава 6. Как лейтенант Кашечкин встретился с отцом Светы и что из этого получилось Глава 7. Читатель знакомится с полковником Шульцем и первый раз попадает под бомбы американцев Глава 8. На землю Вьетнама приходят носители демократии Глава 9. Довольно неприятная поездка полковника Шульца по тропе Хо- Ши-Мина Глава 10. Сильвестр Макарони попадает на воспитание к сержанту Глава 11. Глава, в которой герои романа собираются вместе Глава 12. О том, как американцы учатся насаждать демократию Глава 13. О том, как американцы первый раз столкнулись с русскими Глава 14. Столкновение сил Глава 15. Рузаев и Кашечкин охотятся на ганшипы на тропе Хо-Ши-Мина Глава 16. Грустный рассказ о том, как лейтенант Кашечкин серьезно заболел, а потом выздоровел Глава 17. Битва Сильвестра Великолепного с тенями Глава 18. Столкновение сил продолжается Глава 19. О том, как лейтенант Кашечкин второй раз посетил Фан Ки Ну, а полковник Шульц написал на него характеристику Глава 20. Философские беседы полковника Рузаева об Апокалипсисе Глава 21. Полковник Рузаев наблюдает Апокалипсис ХХ века Глава 22. О том, как полковник Рузаев принял участие в Апокалипсисе, и что из этого получилось Глава 23. О том, как Кашечкин принял участие в Апокалипсисе, и что из этого вышло Глава 24. Штурм Ханоя Глава 25. О том, как вьетнамцы победили американскую армию Глава 26. Некоторые мысли об отношении народа и армии Глава 27. Родина встречает американских героев Глава 28. О том, как лейтенант Кашечкин вернулся домой и нашел себе жену Глава 29. Глава завершающая, о том, как живет полковник Рузаев Предисловие Уважаемые читатели! Вы держите в руках замечательную книгу талантливого, хотя еще и малоизвестного писателя. Я прочел ее с огромным интересом и, что называется, залпом. Когда я читал, мне становилось ясно, что держу в руках не просто боевик, которыми заполнены книжные магазины и не просто очередную книгу о войне, а готовую к взрыву бомбу. Эта бомба заложена под ставшие привычными предметы, под несправедливое отношение русских к самим себе и под пренебрежение к нашей стране. А еще в этой книге автор вспомнил такие забытые понятия, как патриотизм, героизм, национальная гордость и победа. В современном русском театре, кино, телевидении, к которым моя работа имеет самое непосредственное отношение, уже давно ощущается дефицит положительного героя и светлых, а не темных сторон нашей истории. Но почему-то все негативное пока что находится намного легче. А здесь автор наконец-то сумел найти неизвестный широкой общественности эпизод, которым по праву можно гордиться. Лично я с удовольствием принял бы участие в экранизации этого романа. С моей точки зрения как критика и специалиста в области кино здесь самым ценным является обилие достоверных деталей. Автор глубоко знает предмет, и не просто рассказывает о победе, но показывает, как именно, какими средствами эта победа достигалась. Я сам недавно побывал во Вьетнаме, видел следы той войны. Впечатления от поездки наложились на текст книги и создали очень интересное впечатление. Так что покупайте эту книгу. Не пожалеете. Павел Алимов, продюсер От автора Эта художественная книга, военно-исторический роман, написана по воспоминаниям участников одной широко известной, но мало изученной войны. Соединенные Штаты Америки начали ее в 1965 году, желая одним ударом покончить с народом маленькой свободолюбивой страны. Однако победоносного блицкрига не получилось, потому что на помощь Вьетнаму пришел Советский Союз. Это было одно из малоизвестных прямых столкновений СССР и США на территории третьего государства, показавшее все преимущество отечественной военной техники. Участие СССР в этой войне было строго засекречено, и долгие годы даже родственники участников этого конфиликта не знали, где побывали их близкие. Только в перестроечные годы офицеры, воевавшие на территории Вьетнама, стали рассказывать проавду. Но правда эта не получила широкой огласки из-за засилья американских фильмов, оккупировавших наши экраны. Один из таких фильмов "Апокалипсис сегодня", 1979 года, и явился тогда полным художественным отображением, сформировавшим образ тех событий. А история повторяется раз за разом, один и тот же сценарий рализуется вновь в вновь. Давайте вместе погрузимся в историю любви, развернувшейся в те не такие уж далекие от нас годы. Глава 1. О том, как лейтенант Пауэрс попытался нарушить воздушное пространство Советского Союза Ероплан летит германский Сто пудов сплошной брони. От напасти басурманской Матерь Божья, сохрани! Кружит, кружит нечестивый Над Престольной в небеси, Отродясь такого дива Не видали на Руси. Не боится сила злая Никого и ничего, Где ж ты, Троица Святая? Где родное ПВО? Игорь Ирентьев Стихи, написанные на прилет Матиаса Руста в Москву Мощные приводы быстро развернули пусковую установку. Зенитная ракета стратовала уверенно и четко, и от ее могучего рева задрожали накаты блиндажей, зазвенели стекла в казармах и в офицерских общежитиях военного городка. Горячей волной сорвало лист шифера с крыши столовой, он немного покружился в воздухе и затем бессильно улегся посреди плаца. Суровый старшина в другой момент сразу устранил бы подобное безобразие. А теперь, не обращая внимания, он пробежал прямо по скрипучим обломкам к подземному складу, откуда транспортно-заряжающая машина уже вытягивала еще одну серебристую ракету взамен улетевшей. Это не учения. Это война. Опытным глазом старшина проверил маркировку ракеты. Полный боевой заряд. - Пошел! Маленький ефрейтор-татарин, сидевший за рулем, дал газ, и тягач пополз к укрытию, чтобы в перерыве между стрельбой перезарядить установку. *** Жизнь небольшого военного городка под Свердловском резко изменилась с того момента, как на его базе началось размещение экспериментального зенитно-ракетного комплекса. Небольшая заштатная воинская часть, расположенная в густом лесу в пятнадцати километрах от города, не испытала на себе обжигающего дыхания Великой Отечественной войны. В сорок первом, когда враг стоял у стен Москвы, в Свердловск срочно эвакуировали часть оборонных заводов. Для охраны заводов от шпионов и воздушных налетов сформировали воинскую часть. Война закончилась. Постепенно, с ростом военной промышленности, с ростом аэродрома, потребности в охране усиливались, военный городок рос. Приземистые казармы и бараки заменялись каменными строениями. Резко увеличилось количество дикого рода войск, именуемого "стройбатом". Офицеры стали ездить в город и жениться на тамошних девушках. Постепенно городок разделился на воинскую часть и поселок. В воинской части, обнесенной двумя рядами колючей проволоки и охранной зоной, вместе проходили службу солдаты и офицеры. По улицам поселка, наряду с военными, гуляли совершенно штатские лица - офицерские жены и дети. Перед каждым домом сушилось белье на длинных веревках, стояли столы и скамейки. По вечерам за столами в палисадниках сидели свободные от службы офицеры и забивали "козла". Враги находились далеко, на западных границах. Самый злой враг, начальство, сидел на аэродроме и до городка добирался редко. Ситуация снова изменилась год назад, в 1959 году. В военный городок прибыл эшелон, на котором на закрытых брезентом платформах угадывались абсолютно новые очертания. Половину офицеров услали на переподготовку. Жен и детей переселили в другой поселок. Белье с веревок сняли. Тут же начали прибывать новые офицеры и новые командиры, а с ними - новые гражданские лица, инженеры сверхсекретного конструкторского бюро "Факел". Военный городок и почувствовал на себе железную руку госбезопасности и строгость секретности. И узнал, что обычная зенитная артиллерия должна отойти в прошлое. Век зенитной артиллерии отошел. Самолеты стали реактивными, сбить их обыкновенным снарядом практически невозможно. Истребительная авиация, наряду с пушками, получила ракеты. Теперь очередь дошла до зенитчиков. Под Свердловском, в N-ской воинской части, разворачивался зенитный ракетный дивизион. *** Старший лейтенант Гарри Френсис Пауэрс только что прилетел из Турции в пакистанский Пешавар на транспортном самолете "Геркулес". С ним прилетели его напарник Кен Стоун, сержант Красовский и психолог Линда Бартон. Лейтенант Пауэрс служил в Центральном разведывательном управлении Соединенных Штатов Америки. Контора эта, как известно, пользовалась весьма и весьма дурной славой, и самому Пауэрсу частенько казалось, что от его заданий явственно отдает тухлятинкой. Все прибывшие с ним служили в той же конторе, дела их тоже были не совсем чисты. Ни для кого не являлось секретом, что прекрасная Линда была не только врачом и психологом, но еще и любовницей Пауэрса. Сам лейтенант подозревал, что Линду подсунул ему в койку шеф департамента, выполняя личные инструкции Даллеса. Нашкодившего сотрудника стало много легче посылать на всякие странные задания. Через Линду Гарри стал ходить на коротком поводке. Старший лейтенант Пауэрс был летчиком и водил самолеты-шпионы. Каждый раз ходя по лезвию ножа, он прекрасно осознавал, что если его прищучат, начальство особо не станет напрягаться для вызволения из неприятностей. Не особо благородные задания выполнял и Стоун. Месяц назад, в апреле, он летал в разведывательный полет над территорией СССР. Обследовав сверхсекретные объекты Советского Союза - Семипалатинский ядерный полигон, авиабазу стратегических бомбардировщиков Ту-95 близ него, космодром Байконур, сверхвысотный разведчик, самолет-призрак Стоуна благополучно выскользнул из пределов СССР южнее города Мары. Советская сторона в закрытой ноте протеста сделала резкое заявление. Американцы отмолчались: дескать, мы к нарушению границы не причастны. А если бы Стоун совершил вынужденную посадку? Списали бы потихоньку. Теперь настала очередь Пауэрса лететь. Не то, чтобы задание казалось слишком сложным. Оно просто грязное и неприятное. Придется болтаться почти полсуток в стратосфере, на такой высоте, чтобы не доставали никакие перехватчики, на виду у всех советских ПВО. И не военное задание, а шпионское. Армейцы-то не полетели. И не ради высоких целей он летит, а ради денег и дружеского похлопывания по плечу от. Не особая радость. Некоторые отказывались. Но Гарри отказаться не мог - ему нужны деньги. В Аризоне у него остался дом с невыплаченным кредитом, жена, которой он изменял, и малолетний сын. А здесь торчали эта сучка Линда и этот мрачный Красовский, следивший за каждым его шагом. За окном брезжил рассвет. Конечно, все будет нормально. А может, и не будет. Может, например, двигатель отказать. А еще вчера Линда проводила с ним психоанализ и убеждала его расслабиться. А сама притащила целую пачку конвертов с записками на шестнадцати языках на случай, если миссия провалится, и тонкими пальцами с холеными ноготками вколола в воротник термобелья маленькую булавочку. На память. С кончиком, пропитанным ядом кураре. Тоже на всякий случай. Все же Гарри не боялся. Это был не первый подобный полет. Разведывательные самолеты "Локхид U2" по праву называли самолетами- призраками. Словно издеваясь над Советами, спокойно летали они над Союзом и социалистическими странами, пока их нелепые доморощенные ПВО метались далеко внизу. Имея дозвуковую скорость, небольшую грузоподъемности, U2 мог нести только разведывательную аппаратуру. Он был бы легкой добычей истребителей и зениток, если бы не феноменальная высота полета. U2 - это машина! Она символизировала собой техническую мощь Америки, мощь, недоступную никаким другим странам. - Пошли! - на плечо лейтенанта легла тяжелая рука. Этот мерзавец Красовский, как всегда, подкрался совершенно неслышно. Лейтенант Пауэрс встал и направился к переходу в ангар, где техники должны были одеть его в высотный скафандр и снарядить в полет. И где стоял его красавец U2. И где весело покачивалась упругая и соблазнительная попка Линды, по милости которой он и попал сюда. Пока Красовский подгонял высотный костюм, Гарри с тоской смотрел на Стоуна, усиленно делавшего озабоченный вид. Ему-то сегодня не лететь. Как и Линде, которая прибудет в Швецию через сутки обычным гражданским рейсом. Гарри не верил, что он может попасть в плен. Америка сильнее всех. Ему, как американцу, дозволялось многое из того, что не дозволено представителям других народов. Задачей его полета было еще раз показать этим русским, насколько далеко они отстали в развитии военной техники и как нелепа их Красная армия, якобы взявшая Берлин и победившая во Второй мировой войне. Глупости все это! Лейтенант Пауэрс твердо помнил, что вторую мировую войну выиграли именно Соединенные Штаты. Именно Америка кормила советских солдат тушенкой, обувала их в ленд-лизовские ботинки и смело несла на врага в чудо-грузовике. А у русских ничего, кроме лучших в мире солдат и лучших в мире танков, и не было. Даже туалетной бумаги. Разве справились бы они без Америки, без ее десанта в Нормандии? Отношения Америки и Советского Союза начали обостряться сразу после победы во Второй мировой войне. У Америки к тому времени имелось ядерное оружие и средства его доставки - стратегическая авиация. А истерзанный войной Союз представлялся американцам сборищем голодных и темных мужиков, которые только и умели, что пить водку и охотиться на медведей. Америка вышла из войны богаче, чем была до нее. Она уже подарила миру автомобиль "Форд" и жевательную резинку. Она сбросила атомную бомбу на Японию и изобрела "Кока-Колу". Великая Америка железной рукой насадила демократию по всему миру. А что русские? Они умели валить лес да менять его на американские консервы. Красовский закончил свое дело. Гарри встал. Линда подошла к нему, обхватила за шею, прижалась своим упругим телом, потянулась к губам. При этом он ощутил прикосновение ворота белья и вколотую в него булавку. Он грубо оттолкнул Линду. Он не хотел лететь. И в том, что ему придется занять свое место в кабине, отчасти виновата и она. Это Даллес играет в игры, строит козни и высовывает фигу из-за океана. А ему везти эту фигу в кармане. Пауэрс развернулся и вышел из ангара. Гигантская сине-серая птица с тонкими и размашистыми, как у планера, крыльями, ждала его на взлетной полосе. Капли росы стекали по обшивке. Команда техников громко топала вокруг, осуществляя последние приготовления. Уверенность вновь проснулась в нем. Сила всегда будет на стороне Америки. Мы, американцы, всегда побеждали. Победили Германию. Разгромили коммунистов в Корее. Это же Америка, которая диктует свою волю всему миру! Весь мир будет жить по нашей указке. И ничто нас не остановит, как не остановит нас эта империя зла. Это мы дали миру паровоз, свинг и джинсы. Лейтенант Пауэрс дожал до упора рычаг управления двигателями и включил форсаж. Самолет задрожал и начал стремительно набирать скорость. Разогнавшись, он оторвался от земли и постепенно растаял в рассветном небе. *** - Ну, как там, летит? - Летит, товарищ маршал! Майор Головко еще раз посмотрел на огромный пластиковый круг, установленный в штабе противовоздушной обороны, на котором планшетист переставил цветную фишку. Утро 1 мая 1960 года, Международного дня солидарности трудящихся. И в Москве, и во всех городах Советского союза готовились праздничные демонстрации. Репортажи из Москвы передавались по всем каналам радио и телевидения Советского Союза. Тысячи празднично одетых людей с яркими красными флагами, цветами, транспарантами и воздушными шарами собирались на улицах, чтобы с музыкой и песнями радостно пройти сначала по улицам города, а потом по Красной площади. А дома участников демонстрации уже ждал праздничный обед. Яркое солнце освещало веселую толпу и свежие, пахучие, только что распустившиеся в мае листочки деревьев. - Папа, я флажок хочу! - канючил карапуз, сидя на плече отца. - Флаг тяжелый, возьми лучше шарик, - рассудительно ответил отец. - Хочу! - малыш, глядя сверху на толпу демонстрантов, смеялся и хотел быть как все. - На, - отец потянул ему большой флаг на толстом деревянном древке. Малыш радостно вцепился в него ручонками и тут же охнул, едва не уронив вырывающееся на ветру полотнище. - Надо подрасти, - деловито заключил он, - Ладно, папа, давай шарик! Сверкающий медью оркестр грянул марш. Колонна демонстрантов тронулась, втягиваясь на брусчатку площади Восстания. В ней, радостно улыбаясь, шли молодые и старые, мужчины и женщины, все веселые и нарядные. Многие были с детьми. Яркий, любимый, всенародный праздник начинался. - Товарищи! - гремел динамик с грузовика, сопровождавшего колонну, - Да здравствует Первое Мая, Международный день солидарности трудящихся! Ура! - Ура! - дружно закричали в ответ демонстранты, замахали цветами и флагами. Солдаты КГБ в синих погонах, стоящие вдоль дороги, взяли под козырек. Праздник готовился быть ярким. Но мог и не состояться. *** Центральное разведывательное управление США вовсе не хотело портить людям праздник. Их задачей была разведка, и только разведка. И небольшие провокации. А про то, что у русских существуют какие-то свои дикие праздники, да еще гордо именуемые "международными", они просто забыли. Срок миссии определялся чисто политическими соображениями. - Если один из самолетов будет потерян, - внушал Эйзенхауэр директору ЦРУ Аллену Даллесу, - мы проявим слабость, и это лишит меня возможности на майском саммите предпринять эффективные действия. Никаких полетов в мае! - А в апреле? - Даллес был неумолим. Он не любил, когда президент ограничивал деятельность спецслужб. - Только до 1 мая, - президент сдался, - и только один вылет. Лишь когда приказ уже был подписан, Даллес вспомнил, что в этот день в России что-то празднуют. *** Высшее руководство страны выстроилось на трибуне мавзолея Ленина, чтобы приветствовать праздничные колонны демонстрантов. Но настроение было далеко не праздничным. В небе нагло летал неуловимый и неуязвимый враг. И праздник грозил быть испорченным. - Летит? - первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев толкнул локтем в бок министра обороны Родиона Малиновского. - Летит, я тебя спрашиваю? - Летит. - Малиновский втянул голову в плечи. - Скоро будет над Москвой? - На Москву, судя по курсу, не полетит. Его цель - Сибирь, Урал и Казахстан. - Замечательно! - у Хрущева задергалось лицо, - Во время всенародного праздника нарушитель летает над нашей страной как хочет и сам выбирает себе курс. Соедините меня со штабом ПВО! Спят они там, что ли? Хрущев в ярости повернулся к Малиновскому спиной, сбежал с трибуны и кинулся к узлу связи. - Маршала Бирюзова на связь. Срочно! Офицер госбезопасности подал Хрущеву трубку. - Центральный командный пункт ПВО! - ответил спокойный голос. - Вы чем там занимаетесь? - Хрущев топнул ногой, - кто там у вас летает? - Нарушитель, сверхвысотный самолет, предположительно американский разведчик. Принимаем меры. - Знаю я ваши меры! В прошлом году американцы летали, и вы тоже все меры принимали. В апреле летали! Они в нашем небе хозяйничают как хотят, а вы все меры принимаете! - Делаем, что можем, товарищ первый секретарь! Но у него потолок в полтора раза выше, чем у истребителей. Мы его не достаем. - А где Королев с его ракетами? Где? Позор! Страна напрягла все силы, обеспечила ПВО всем необходимым, а вы один самолет остановить не можете! - Никита Сергеевич, если бы я мог стать ракетой, полетел бы и сам сбил этого проклятого нарушителя! - Принять меры! Докладывать каждые полчаса. Хрущев бросил трубку на пол. Трубка раскололась, он наподдал ее и начал топтать ногами. Праздничные колонны подходили к Красной площади. Сюда же подруливал и иноземный самолет. И ничего сделать нельзя. Америка устанавливала свои порядки. Старший лейтенант Гарри Френсис Пауэрс выполнял задание. *** Первая ракета пошла хорошо. Рев стартового ускорителя заставил звенеть стекла в казармах военного городка. О том, что сейчас будут стрелять ракетами на поражение цели, знали все. Еще час назад металлическим голосом взревела сирена, на этот раз не так, как на учебе, а более басовито. В кабине управления стояли жара и духота. - Дистанция? - подполковник Рузаев, командир дивизиона, не отрываясь от планшета, смахнул пот. - Пятьдесят километров до входа в зону поражения. - Сопровождение? - Автоматическое! Перехожу на ручное! - офицер наведения, старший лейтенант Семенов, переключил тумблеры. Зеленая отметка цели поползла по экрану локатора. За ней тянулся зеленый крест сопровождения, напоминавший перекрестье прицела. Война огненной волной прокатилась по всем офицерам. Рузаев повоевал достаточно. Семенову воевать не пришлось, но его отец погиб в сорок втором под Сталинградом, а старший брат вернулся, волоча не сгибающуюся ногу, через полгода после призыва в сорок четвертом. Войну они оба знали не понаслышке. Война - это холодные зимние ночи, это голод, это грязь, это разруха, это гибель близких. Это ночные налеты, когда, ложась вечером спать, ты не знаешь, доживешь ли до утра. Они выжили в той войне. Молодые мальчишки, они уцелели. И они мечтали о мирной жизни. И они точно знали, что если в их руках не будет достаточно сильного оружия, война опять придет на их землю. Они очень хорошо знали войну и не хотели воевать. И в их руках теперь было достойное оружие. Вот только война опять маячила на пороге. Было первое мая 1960 года. Третья мировая война вновь показала свой звериный оскал. А еще вчера все шло так хорошо. *** Военный городок при дивизионе готовился к празднику Первомая. Офицеры зорко выискивали следы непорядка. Солдаты с выпученными от усердия глазами скребли, мыли, чистили, красили. Свежей побелкой покрывали все подряд - казармы, столовую, бордюр плаца. Старшина пытался побелить туалеты при казарме, но майор запретил - демаскирует. Офицерские жены не остались в стороне. Пользуясь хорошей погодой, они вынесли из комнат офицерского общежития все ковры и лихо выбивали их на турниках спортплощадки. Над спортплощадкой стоял орудийный грохот, и поднимались клубы пыли. Само первомайское утро тоже выдалось напряженным. Офицерские жены в своих домиках пекли и жарили, готовили праздничный обед. Их мужья, затянутые в парадную форму, повели солдат в баню, чтобы те чистыми предстали на торжественный смотр. Сияние солнца на золотых погонах, шуршание веников, скрип хромовых сапог смешивались с запахом свежих пирогов и бравурным маршем из репродукторов. И вдруг репродуктор щелкнул и замолк. Сначала негромко, а затем все сильнее, повышая голос до крещендо, взвыла сирена. Ее вой дрожал и рвал уши. Из домиков и казарм выскочили офицеры и, на ходу поправляя фуражки, бросились по узкой дорожке на позицию. Тревоги сегодня никто не ожидал - не в правилах начальства было устраивать учения в праздники. Но никто и не думал медлить. Тревога - всегда тревога. Из казармы пулей вылетел взвод солдат во главе с сержантом. Заряжающие ринулись на полигон, обгоняя офицеров, и тут же принялись расчехлять установки. Не прошло и полминуты - а уже раздался рев дизель- генераторов автономного питания. Ворота гаража распахнулись, из них выполз первый тягач. В дивизионе воцарился боевой, слегка упорядоченный хаос. И как апофеоз боевой тревоги, из бани выскочили солдаты в нижнем белье и голые, на ходу натягивая штаны, бросились к батарее. Последним из бани выбежал старшина. Одним локтем он прижимал стопку банных шаек, другим - связку веников. Бормоча что-то под нос, он ловко метнул обе стопки в дверь каптерки и неторопливой начальственной рысью затрусил к блиндажу, где хранились запасные ракеты. Ровно через минуту веселый, готовящийся к празднику военный городок стих и превратился в отлаженную военную машину. Уже все знали, что тревога не учебная, а боевая, и что в их сторону снова направляется неопознанный нарушитель. Подполковник Рузаев, как и шестнадцать лет назад, занял свое место в окопе. - Дистанция? - Вне зоны поражения. Подполковник Рузаев глянул на планшет. Отметка сверхвысотного нарушителя стояла далеко, вне зоны действия дивизиона. Они пока еще ничего не могли сделать. Инженер Иванов, сидевший на высоком железном табурете посередине кабины управления, лихорадочно терзал листочки блокнота. Как разработчик, он неоднократно наблюдал за испытательными стрельбами, но настоящий бой видел первый раз. Он прекрасно знал возможности комплекса и понимал, что даже если бы нарушитель летел в два раза выше, он все равно был бы в зоне досягаемости. И высокая скорость не была бы им помехой. Но курс нарушителя лежал далеко в стороне. Новейший ракетно-зенитный комплекс "Двина", которым командовал подполковник Рузаев, не доставал до цели. Ракета не долетала. Заведующий лабораторией КБ "Факел", Виктор Иванов лихорадочно теребил свой несчастный блокнотик. Он знал, на что способно его детище. И знал, что офицеры пока что бессильны. Нарушитель старательно обходил защищаемую ими зону. А такого оружия не было пока что ни у кого в мире. Американцы обложили весь мир военными базами, им послать на Союз бомбардировщики очень даже просто. У Союза баз не было, зато имелись гениальные ученые. И ракеты, потомки легендарных "Катюш". Такие ракеты, делать которые американцы так никогда и не научились. Техника, на десятки лет опередившая американскую, о чем Америка пока не догадывалась. Иванов разрабатывал первые в мире радиоуправляемые ракеты, способные поднять стокилограммовый заряд на высоту более тридцати километров. Офицер наведения, находясь на земле в передвижной кабине управления, мог управлять полетом ракеты и наводить ее на цель, ясно видимую на локаторе. Всего в распоряжении командира зенитно-ракетного дивизиона имелись Офицерские жены: один локатор с системой наведения и шесть ракет на шести установках, которыми он мог стрелять, как из револьвера. Все системы работали в норме. Установки были заряжены и ждали одного-единственного нажатия кнопки. Но нарушитель, словно издеваясь, огибал зону поражения комплекса. На экране локатора появилось еще две отметки. - Планшетист, отметки! - через плечо кинул Рузаев. - Пара перехватчиков. Идут на сближение с целью. - Достанут? - Иванов перегнулся через плечо капитана Семенова, работавшего офицером наведения. - Нет. - Семенов покачал головой, - не смогут. Но если сумеют вывести на нас, то мы его достанем. Иванов отложил блокнот. По экрану навстречу отметке от нарушителя медленно ползли две отметки от советских МИГов. Вот перехватчики, казалось бы, сблизились с целью. Вот они прошли ниже. На экране станции наведения зафиксировался разворот. Нарушитель, не обращая внимания, шел своим курсом. - В хвост заходят? - с надеждой вновь спросил Иванов. - Нет. Нарушитель выше. И вне зоны нашего поражения. *** У летчиков Айвазяна и Сафонова сбить нарушителя шансов не было. Их пара "Мигов" не дотягивала по высоте. - 650! - вновь раздалось в наушниках. - Я - "Сокол". Как цель? - Цель вижу. Цель над нами. - Айвазян ещё раз поднял голову. Высоко, в фиолетовом небе, чертил серебристый инверсионный след недосягаемый "Локхид-U2". - Я - "Сокол". Разворачивайтесь и попробуйте ещё раз. Айвазян потянул на себя ручку и заложил вираж. Самолет хрустнул, в глазах потемнело от перегрузки. Ведомый чётко повторил манёвр. Скорость перехватчика была почти в 2 раза выше "Локхида", а вот высота не давала ничего сделать. Айвазян закусил губу. Американец был как на ладони и нагло топал на Свердловск. Увидев сверху разворот советских истребителей, Гарри Пауэрс усмехнулся и помахал им рукой. Полетают, постреляют и отстанут. А он спокойно сядет в Норвегии. Так было в прошлый раз. Так будет всегда. Так и должно быть. - Я - "Сокол", - снова раздалось в наушниках, - Приказ "Дракона": сбросить баки, облегчить самолёт. Сделайте хоть что-то. Готовы ли идти на таран? - Готов, - Айвазян был спокоен, - но мы его всё равно не достанем. - Приказ "Дракона", - отчеканил "Сокол". - Попробуем "с горки", на максимальном ускорении. Разгонимся, потом ручку на себя, и вверх. Может, достанем. - Добро. - "Сокол" помолчал, затем добавил, - Действуйте. - 502-й, - Айвазян переключился на ведомого, - слышал приказ? - 650, - приказ слышал. - Повторяй манёвр за мной. Разгоняемся на форсаже, и вверх. Открывать огонь сразу. И постарайся не потерять сознание от перегрузки. - Понял. Повторяю манёвр. Сафонов пристроился к ведущему снизу и положил руку на сектор газа. *** То, что русские - сумасшедшие, лейтенант Пауэрс знал давно. Но то, что они сумасшедшие до такой степени, он понял только сейчас, когда далеко справа сверкнули пулеметные трассы. Два истребителя, разогнавшись, на сумасшедшей скорости рванулись вверх. Страшная перегрузка вдавила пилотов в кресла, погасила их сознание, и теперь обессилившие машины, поливая огнем, валились на хвосты. Они все еще не могли достать U-2 прицельным огнем, но шальной снаряд мог доставить неприятности. - Сумасшедшие! Пауэрс пожал плечами, представив, каково им там. Пришлось чуть-чуть отклониться в сторону от курса, предписанного лично шефом ЦРУ, чтобы дать этой нелепой парочке пролететь мимо. Лейтенант отключил автопилот и взялся за штурвал для маневра. *** - Внимание всем! - подполковник Рузаев впился в экран наведения. На экране творилось что-то странное. В кабине управления не было слышно переговоров с пилотами, но по отметкам от самолетов командир видел, что истребители совершают какой-то отчаянный маневр. - Что там? - Иванов перегнулся к пульту. Рузаев предостерегающе поднял руку. - Держать сопровождение! - Перехожу на ручное! - эхом отозвался Семенов. - Есть сопровождение по углу! - Есть сопровождение по дальности! Сержанты, сидевшие на местах, приняли цель. Рузаев видел, как зеленые отметки от истребителей все ближе и ближе подходили к нарушителю. Еще, еще чуть-чуть! В кабине наведения все замерли. И тут американец, уходя от беспорядочного огня, отвернул. Все замерли, отсчитывая секунды. Пунктир огневой линии на секунду скрыл отметку самолета, а затем снова открыл ее. Уже внутри. - Цель в зоне поражения! Держать сопровождение! - громко крикнул Семенов. - Огонь! Рузаев понял, что это их шанс. Вокруг на сотни километров нет больше подобных станций. И истребители сделали то, что только и могли сделать - выгнали нарушителя на них. Щелчок кнопки потонул в оглушительном реве ракетного ускорителя. Вся кабина задрожала мелкой дрожью. Зазвенело стекло. Вой ускорителя прервался, раздался хлопок. Затрещал секундомер, отмечая время полета. - До контакта тридцать секунд! - Семенов осторожно поправил штурвальчик наведения, - десять секунд. Контакт! Гарри Пауэрс вновь взялся за штурвал, возвращая машину на курс. Вот чудаки! Надо быть внимательнее! Что произошло дальше, он так и не понял. Самолет совершенно беззвучно вздрогнул, двигатель захлебнулся и завизжал, как раненое животное. Фонарь кабины брызнул тысячами осколков и исчез, будто его сдуло ветром. Самолет резко клюнул носом и провалился вниз. Многие думают, что при попадании зенитной ракеты самолет разметывает взрывом на мелкие кусочки. Вовсе нет. Ракета почти никогда не попадает точно в цель, потому что с земли нельзя абсолютно точно ее навести. Да это и не требуется. Ракета обычно взрывается в нескольких сотнях метров впереди самолета, выбрасывая из себя облако стальных шариков и осколков, врезаясь в которое, самолет рассыпается на части. Обломки ракеты попали в воздухозаборник двигателя, снесли остекление кабины, почти оторвали крыло. Самолет еще не взорвался, но жить ему оставалось считанные секунды. Лейтенант Гарри использовал их для спасения собственной жизни. Одним движением он сбросил остатки фонаря, защелкнул ремни и дернул вверх рукоятку катапульты. Хлопок, раскрылся парашют. Пилот остался один, раненый самолет продолжил падение. *** Лейтенант Пауэрс выбросился с парашютом и уже не знал, что дальше стало с самолетом. Он не видели, как падал и рассыпался в воздухе подбитый ракетой разведчик, и капитан Айвазян с трудом выводил потерявший управление самолет из штопора. Не видел своего ведущего и лейтенант Сафонов, который набрал высоту поменьше и едва-едва удержал машину от срыва. - Подрыв! - лейтенант Семенов впился в экран локатора. Отметка от ракеты исчезла. - Ну? - Иванов дернулся на своем табурете. - Цель продолжает движение. Отметка есть. - Промазали, - прошипел сквозь зубы Рузаев. - Промазали. Вторую установку к стрельбе! Они не знали, что огромный U-2 смертельно ранен и летит вперед только по инерции. Они не знали, что лейтенант Пауэрс в эти секунды лихорадочно срывает колпак кабины. И они не знали, что лейтенант Сафонов находится сейчас точно под нарушителем и из последних сил пытается не дать своему "Мигу" сорваться в штопор. - Совпадение целей по дальности! - услышал Семенов оператора ручного сопровождения. - Совпадение целей по углу! На экране локатора отметка от U-2 и от "Мига" Сафонова совпали. - Отставить стрельбу, - скомандовал Рузаев. - Пусть разойдутся. На нашем должен быть ответчик. - Сигнала ответчика нет. - Еще раз запроси. - Сигнала ответчика нет. Цели расходятся. На экране происходили и вовсе чудеса. Отметка от одной цели внезапно распалась и превратилась сначала в три, а потом - в четыре цели. Это была первая боевая стрельба "Двины", и никто, ни офицер наведения, ни командир, ни инженер Иванов не знали, что это разваливается на части "Локхид", попавший в турбулентный след от истребителя Сафонова. - Что же они ответчик не включают! - Семенов снова пощелкал тумблером. - Ведь уйдет из зоны поражения через тридцать секунд! - Дистанция? - Рузаев обернулся к планшету. - Выходит из зоны поражения через двадцать секунд. - Цель есть, захват устойчивый! - Семенов увидел, что одна из отметок ярче других и движется равномерно. - Огонь - не думая ни секунды, скомандовал Рузаев. - Огонь двумя ракетами сразу! Чтобы не ушел! Кабина снова вздрогнула. Сразу две ракеты пошли вдогонку уходящей цели. Никто в тот момент не подозревал, что они видят в прицеле уже не американца, а наш истребитель. Лейтенанту Сафонову оставалось жить сорок секунд. *** Старший лейтенант Пауэрс упал посреди вспаханного поля. Левая нога провалилась в борозду, и он больно подвернул ее. Несильный ветер погасил купол парашюта. Лейтенант выпутался из-под груды невесомого капрона, отстегнул наплечные ремни. Далеко-далеко, по краям поля, стоял ярко освещенный ласковым майским солнцем лес. Доносилось веселое пение птичек. Лейтенант откинул стекло гермошлема и вдохнул полной грудью. Он был в Сибири. Здесь было неплохо. Здешний воздух ему нравился. И первой мыслью лейтенанта Пауэрса было то, что теперь он останется в Сибири надолго, а может быть и навсегда. В прогалине леса виднелось далекое село. Оно не было похоже на американские фермы. Вместо белых домиков под веселыми красными крышами вдали виднелись хаотично разбросанные, темные от непогоды строения. Лейтенант сначала подумал, что это какие-то маленькие склады, а не человеческое жилье. Но оттуда уже бежали люди. Несколько первых подбежавших остановились, не приближаясь к нему, и переминались с ноги на ногу в нескольких шагах. Лейтенант удивился, что и мужчины, и женщины одеты одинаково - в толстые стеганые черные фуфайки, прожженные в некоторых местах так, что из них торчала вата; брезентовые брюки серо-зеленого цвета и сапоги. Женщин можно было отличить от мужчин только по платкам, повязанным на голове. Трое мужчин и две женщины молча рассматривали Пауэрса. Двое из мужчин были не просто не бриты, - все лицо их поросло длинными густыми волосами, похожими на черные бороды пакистанцев, но длиннее. -Это, наверное, наш летчик, - наконец нарушил молчание скотник Демидов. - Вишь, парашют, какой. - Нет, Силантий, не похоже. Ты посмотри, костюм на нем какой. И шлем не как у летчика, - сказала одна из женщин. - Откуда тебе, Матрена, знать? - А у меня Васька этим увлекается. Он уже много картинок вырезал и мне показывал. - Да, уж. - Силантий почесал в затылке. - Да, задача. И они снова вперились в незнакомца, упавшего с неба, простодушно разглядывая его и не пытаясь ни заговорить, ни подойти. Лейтенант Пауэрс, не двигаясь, молча внимательно наблюдал за ними. - Слушай, Силантий, а может, он из космоса? - догадался молчавший до того Данила. - Как так? - Да так. Спутников уже сколько запустили? Даже собаки летали. Может ученые уже и человека запустили. - Вишь ты! - удивился Силантий. - До чего наука дошла. Может и из космоса. А где же его корабль? - А самолет где? И самолет не пролетал, - вновь вмешалась Матрена - Нет, и самолета не было. Верно, из космоса, - закивали мужики. - Ну че, закурить ему дать, да в избу вести? Сзади раздался топот копыт. Верхом, без седла, прискакал председатель. - Ну, что это? Кто это? - Крикнул он мужикам, осаживая коня. - Дак ить... - Силантий развел руками, - видать оттуда. С этими словами он поднял заскорузлый палец, посмотрел на небо и покачал головой. - Эй, товарищ, вы оттуда? - председатель лихо прогарцевал вокруг лейтенанта Пауэрса. - Вы кто такой? Лейтенант Пауэрс подумал, что этот селянин посообразительнее и обращается к нему. По тому, как почтительно смотрели на него остальные, он понял, что это какой-то начальник. - No understand . Стараясь не делать резких движений, Пауэрс полез в один из карманов, достал оттуда пакет с записками, выбрал конверт с надписью "Russian"и протянул верховому. - Ишь ты, не по-нашему говорит! - удивился Силантий. - Немец, что ли? - насторожился председатель. - Не, не похоже. Немец шпрехает по-другому, я в войну слыхал. - Письмо-то возьми, вишь, человек тебе дает! - А! Ну да, - председатель наклонился с коня. - Читай! Не тяни! "Я - американец и не говорю по-русски" - начал читать председатель. - Ишь ты! Мериканец! - всплеснула руками Матрена. - Надо его того, в город! - сообразил председатель. - А вдруг он вооружен? - Дальше читай, не томи. - А, ну да! - продолжил председатель, - "Я американец и не говорю по- русски. Мне нужна пища, убежище и помощь. Я не сделаю вам вреда. У меня нет злых намерений против вашего народа. Если вы мне поможете, то вас наградят за это". - Во, вишь, не сделает нам вреда, - заметила Матрена. -Да ты думай, что говоришь! - усмехнулся Силантий, - Он нам вреда не сделает. Да кто он такой? Нас много, а он один. И земля эта наша. Плюнуть и растереть этого американца, одно слово. Тьфу, и нет его. А он "вреда нам не сделает"! Он просить нас должен, чтобы мы ему вреда не сделали, комар заморский! Силантий выразительно потряс огромным волосатым кулачищем. - Но-но! - грозно сдвинул брови председатель, - не распускать руки! - Конечно, - оживилась Матрена, - может, нас наградят! - Да кто тебя наградит! - не унимался Силантий, - мериканцы, что ли? За хлыща этого? Если уж и наградят, то наши пограничники за поимку особо опасного шпиона. А с этого задохлика - какая награда может быть? Один парашют на подштанники, и ничего больше. Неожиданно послышался гул мотора, и по дороге из леса, с трудом продираясь по грязи, выехали два зеленых грузовика. Из кузовов посыпали солдаты. На ходу они сдергивали оружие. - Ах ты, смотри, за мериканцем приехали! - удивилась Матрена. Солдаты молча окружили всю группу. Пауэрс, как положено в инструкции, заложил руки за голову и стоял, показывая, что он безоружен. Увязая в пашне, к ним подошел офицер с синими погонами госбезопасности. - Этот прилетел? - офицер ткнул пальцем в Пауэрса. - Этот, - подтвердил председатель, слезая с лошади. Вот письмо дал. Грозился. И награду обещал. - Так, - офицер взял письмо. - А вы кто? - Председатель колхоза "Светлый путь". - Увести, - офицер кивнул в сторону Пауэрса. - И вы все тоже - в машину. - А конь? - удивился председатель. - А награда? - спросила Матрена. - Отдайте ей коня, - офицер показал на Матрену, - пусть отведет. А остальные в машину, поедете со мной. *** Из репродукторов гремела праздничная музыка. Яркое солнце сияло над Красной площадью, расцвеченной флагами и транспарантами. Колонны трудящихся шли и шли по площади. Люди радовались. Люди кричали "ура" и размахивали флагами. Люди шли и шли. Некоторые катили транспаранты в виде фанерных снопов или огромных портретов Ленина. Некоторые транспаранты представляли собой галерею портретов членов политбюро. Между каждых четырех рядов демонстрантов стоял ряд солдат в синих погонах, которые добродушно улыбались людям и зорко следили, чтобы не было никаких несанкционированных выкриков. Дети на плечах родителей махали шариками и хлопали в ладоши от радости. Дети постарше шли сами и изо всех сил вытягивали шеи, стараясь увидеть любимых вождей, стоящих на трибуне. На трибуне мавзолея, стояли рядом Хрущев и Малиновский, и махали руками в ответ на приветствия. Хрущев изредка опускал руку и показывал Малиновскому под трибуной кулак. Малиновский отворачивался и кричал "ура!" демонстрантам. - Товарищ первый секретарь, вас Бирюзов. - офицер связи незаметно подошел сзади. - Ну, наконец-то! Доложил? - Так точно. Нарушитель сбит над Свердловском. Первой ракетой. Операция пошла отлично, согласно плану, разработанному в штабе. Первой же ракетой. - Знаю я ваши планы. Передайте Бирюзову, что я свяжусь с ним чуть позже. Хрущев улыбнулся. Перед ним шли и шли радостные колонны демонстрантов. Светило яркое солнце. Чистое голубое небо уже ничем не омрачалось. Хрущев еще раз опустил кулак под трибуну и ткнул Малиновского в бок. Малиновский улыбался. Глава 11. Глава, в которой герои романа собираются вместе Вот уже который месяц и уже который год Прилетает "черный мессер" - спать спокойно не дает. Он в окно мое влетает, он по комнате кружит. Он как старый шмель рыдает, Он как старый шмель рыдает - Мухой пойманной жужжит. Б.Окуджава "Черный мессер" - Ну, здравствуйте, лейтенант Кашечкин! Вот и увиделись! Рузаев подошел и крепко пожал Кашечкину руку. - Здравствуйте, товарищ полковник! Ваше задание выполнено! - Которое задание? - Рузаев внимательно посмотрел на него. - Тягач водить научился. - Добро, - Рузаев усмехнулся, - а стрелять не разучился? Рузаев и Кашечкин впервые после учений встретились уже в международном аэропорту "Внуково" в Москве. - Отличник боевой и политической! - Рад за тебя. Растешь! Будем теперь служить вместе. - Товарищ полковник, а вы про место службы все знаете? - Не все, но многое. - Расскажете? - Конечно, в самолете. Летели они долго. Магистральный четырехмоторный ИЛ-18 сначала нес их над родными русскими и казахскими просторами, над горами в Тегеран. В Тегеране заправились и полетели снова, на этот раз в Индию, в Бомбей. На этом перелете Кашечкин впервые увидел океан и джунгли. Он прилип к иллюминатору и отрывался от него только для того чтобы поесть. Рузаев в душе смеялся над его мальчишеством, но вслух ничего не говорил. Он был мудрый командир. В Бомбее немного прогулялись и вдохнули тропического воздуха. После холодного самолета жара показалась чудовищной, Кашечкин сразу вспотел и нырнул обратно в самолет. Когда взлетели, он уже сладко спал, откинув кресло. До столицы Лаоса, Вьентьяна, летели еще восемь часов. И, наконец, последний перелет до Ханоя занял всего час. *** То, что американская армия завязла в джунглях, полковник Хантер понял довольно быстро. Даже привлечение его полка и зачистки на тропе Хо Ши Мина пока не давали результатов. Вьетконговцы, как тараканы, разбегались по лесу и тут же скапливались в новом месте. - Я пригласил вас, господа, - начал полковник свою речь перед командирами экипажей, - чтобы довести до вашего сведения новую тактику ведения войны. Вот здесь, - он положил руку на папку, - новые директивы командования. И чтобы они не казались странными, начну с положения на театре военных действий. Хантер замолчал. Офицеры переглянулись. - Как вам известно, миротворческая миссия ограниченного контингента перешла в открытые боевые действия. Наибольшие потери несет пехота. Есть некоторые потери в штурмовой авиации. Войска Фам Ван Донга перешли к оборонительным боям. Эти неудачи есть следствие открытой помощи Вьетконгу со стороны Лаоса и Китая и скрытой помощи Советского Союза. Поэтому командование поставило задачу воздушным силам - пресечь любую активность Вьетконга в плане перевозок. Прошу высказываться. - Сэр, - один из офицеров встал со своего места, - вы же прекрасно знаете условия местности. Надо уничтожить сами джунгли, и только тогда мы сможем добраться до партизан. - Да, - Хантер кивнул, - и каковы ваши предложения? - Ядерное оружие? - раздался недоверчивый голос. - Хотелось бы, конечно, - кивнул Хантер, - но в условиях Вьетнама его применение не даст результатов. Крупные города не являются стратегическими центрами. А в условиях гористой местности, по рассредоточенным базам, оно неэффективно. Командование обсудило этот вопрос и решило, что атомную бомбу во Вьетнаме мы применять не будем. Еще предложения? - Нужно оружие массового поражения. - Да, это ближе. Командование разрешило нам однократное применение нервно-паралитического газа "зарин" в районе Куангчи. В этом районе обнаружен подземный лагерь с госпиталем для партизан. Операция будет проводиться тайно. Разовая квота - пятьдесят тонн "зарина". - Наконец-то мы выкурим их из нор! - радостно заметил майор Слоу. - А как же ООН? - недоверчиво спросил кто-то. Хантер махнул рукой. - Есть разрешение командования. Будем давить их, как тараканов. И еще одна приятная новость. Нам передано химическое оружие, не подпадающее под конвенцию ООН. Офицеры застыли, внимательно глядя на Хантера. - Состав "эйджент оранж" совершенно безвреден для людей и относится к группе дефолиантов. Его разрешено распылять как над войсками противника, так и над мирным населением. Более того. Его можно распылять даже над нашими войсками. Он абсолютно безвреден. После его распыления с любой растительности в течение суток опадает вся листва, и вьетконговцев видно, как на ладони. И тут появляетесь мы. Как думаете, с чем? - С газом "зарин", сэр! - четко отрапортовал Слоу. - Майор, химическое оружие - разовая акция! - Хантер поморщился. - Противника на очищенных от растительности местах следует уничтожать кассетными боеприпасами и бомбами типа "ананас". Наша миротворческая миссия должна войти в новую фазу активных действий. - Мы выкурим их, как сусликов из нор! - снова повторил Слоу. - Именно. Когда они окажутся на открытом пространстве, следует применить все средства для их скорейшей ликвидации. Операция близится к завершению. Именно стратегическая авиация решит исход нашей миссии. На следующий день Хантер лично наблюдал за зарядкой в бомбардировщики баков с новым реагентом "оранж". Каждый бомбардировщик, стоявший возле ангара, окружало по четыре тягача, передававшие цилиндрические баки в бомбовые люки. Целями были основные направления наступления рейнджеров, чтобы те могли двигаться по чистой местности. Склад срочно получал заряды напалма и "ананасов", которые следовало применить после окончания действия дефолианта. Хантер принюхался. Из-за безвредности порошка контейнеры не заваривались, а закрывались крышками, и тонкий пряный запах стоял над аэродромом, перебивая вонь горелого керосина. Проследив за перегрузкой, Хантер поднялся на диспетчерский пункт. Первый бомбардировщик уже начинал рулежку. "Как сусликов", - вспомнил Хантер слова Слоу. Действительно, как сусликов. Слоу уже закончил рулежку и остановился, ожидая разрешения на взлет. - Давай, сынок! - Хантер дал отмашку. - Вытрави их из нор! Слоу дал форсаж и пошел на взлет. На рулежку выходил второй бомбардировщик. Миссия выполнима. *** Июнь месяц во Вьетнаме - это начало сезона дождей. Полковник Георгий Рузаев и лейтенант Василий Кашечкин, едва сойдя с трапа в военном аэропорту Ханоя, остановились, ошеломленные солнцем. - Здравия желаю! - чуть козырнув, к Рузаеву обратился высокий, худощавый, сильно загоревший человек. Из-под фуражки выглядывали седые волосы. Слегка прищуренные темные глаза внимательно смотрели на Рузаева. Взгляд их был твердым и холодным. На плечах - погоны полковника с голубыми просветами. - Здравия желаю. Шульц. Герман Генрихович. Военный советник. Шульц протянул Рузаеву руку и крепко пожал. Ладонь его была мягкая, но сильная - Подполковник Георгий Семенович Рузаев, командир батареи. А это лейтенант Кашечкин, офицер наведения. Вася Кашечкин, сознавая собственное достоинство и величие, козырнул. Шульц ответил четким приветствием. - Как добрались, товарищи? - Хорошо. Только жарко у вас тут. - Скоро еще жарче будет, - усмехнулся Шульц. Он был рад их прибытию, и не скрывал этого. - Как там Москва? - Москва все хорошеет. А вы давно здесь, Герман Генрихович? - Два года уже. Буду вас сопровождать и на первых порах помогу наладить взаимопонимание с местным населением. Пойдемте, - Шульц повернулся и пошел в сторону ангаров. - Подождите, а наши вещи? - Вьетнамские товарищи позаботятся. Двое солдат уже спешили к самолету. Вася с удивлением рассматривал этих маленьких человечков с раскосыми глазами. Но больше всего его удивили не рост и не глаза, а черные жесткие волосы, щеткой торчавшие из-под фуражки. Вася никогда еще не видел иностранцев, тем более иностранцы никогда еще не носили его чемоданы. Вася остановился, замерев от удивления, и проводил их долгим взглядом. - Лейтенант Кашечкин! - чуть насмешливо окликнул его Рузаев, - не отставайте! Вася вприпрыжку бросился за командиром, но тут его нежную душу подстерегала новая опасность. Навстречу прямо к ним шла девочка в военной форме. Кашечкин увидел длинные, красивые волосы цвета воронова крыла, стройную фигурку, угольно черные глаза... И еще, уж чего греха таить, увидел он маленькую девичью грудь. Эта девушка-девочка с вполне сформировавшейся фигурой, но маленькая, как статуэтка и с детски чистым лицом поразила сердце Васи. Поразила так, что на секунду померк божественный образ Светланы Акиньшиной. А когда черноволосая нимфа подошла и по-русски поздоровалась с Шульцем и Рузаевым, когда прозвенел ее ангельский голосок с музыкальным акцентом, сердце Вася замерло и глаза заволокло туманом. Лицо приобрело счастливо-глупое выражение, а в воздухе зазвенели стрелы Амура. - Лейтенант Кашечкин, познакомьтесь. Это Фан Ки Ну, наша переводчица, - отрекомендовал Шульц. - Фан, это лейтенант Василий Кашечкин, в скором будущем старший лейтенант. Лейтенант, соберитесь! - строгий голос Шульца вернул Васю на землю с небес. Фан Ки Ну протянула маленькую ручку, и Вася, краснея, неловко пожал ее. - Здравствуйте, Василий Кашечкин, - прощебетала Фан. - Очень приятно. - И мне очень приятно, - ответил Вася и покраснел еще гуще. - Василий, идите-ка вперед, - холодно скомандовал Рузаев. Сердце Фан сжалось от какого-то предчувствия, и хорошего, и страшного одновременно. И пока Вася шел к ангару, она непрерывно смотрела ему в спину. - Герман Генрихович, как боевая обстановка? - спросил Рузаев, тоже глядя вслед Васе. - Очень тяжелая. Авиация противника действует непрерывно, все время бомбят, средств ПВО катастрофически не хватает. Если бы вы знали, как Освободительная Армия вас ждет! - Мы уже здесь. Комплекс разгрузили? - Да. - Шульц мгновенно настроился на деловой лад, - и регламентные работы произведены. - Хорошо. Осмотрю все лично. - Рузаев тоже сосредоточился. - Конечно. Завтра и начнем - Нет. Начнем сегодня. Шульц выдержал паузу и затем с чувством пожал Рузаеву руку. - Спасибо. Я думал, вы устали, отдыхать с дороги будете. - На фронт отдыхать не ездят, - отрезал Рузаев. - Тогда сегодня осмотр, а завтра едем на позиции. - За сутки доедем? - поинтересовался Рузаев. - Доедем. Комплекс доставят за три дня. - Только бы американцы его на марше не перехватили. - Я прослежу лично. Шпионов здесь нет, все спокойно, - заверил Шульц. - Я вас отвезу на склады. Фан Ки Ну будет переводить. Переночуете в гостинице, вечером заеду. - Добро, - кивнул Рузаев - Лейтенант Кашечкин! - крикнул он в открытую дверь ангара, - берите девушку и идите к машине. Я скоро буду. Фан Ки Ну, проводите лейтенанта. Фан Ки Ну взяла обмякшего Кашечкина своей маленькой ручкой под локоть и повела к машине. Ей было хорошо. А Вася еще не осознал, куда попал, и ему тоже было неплохо. Пока что. *** Рузаев и Кашечкин проверили состояние оборудования и, особенно, электрики. Все было в норме. Тут же, не отдыхая, прямо в ночь, поехали на позиции. Ехали всю ночь и все утро. Советские офицеры, не привыкшие к этому часовому поясу, устали страшно, но уснуть в машине не смогли. Уже днем, при ярком свете, приехали на базу. Под густым пологом деревьев прямо в земле была вырыта целая сеть тоннелей, абсолютно не видимых с воздуха. Рядом располагалась деревня, на окраине которой стояли деревянные домики для военных. Гигантские деревья муссонного леса окружали этот с трудом отвоеванный у джунглей клочок земли. Деревья заслоняли солнце, создавая полумрак, и казалось, что они вот-вот кинутся на человеческие строения, чтобы подмять их под себя и превратить в такие же джунгли. Кашечкин, под утро все же заснувший прямо на сиденье автомобиля, потянулся, протер кулаком глаза и сладко зевнул. - Что? Приехали, товарищ комбат? - Приехали, Василий, приехали Шульц вышел из машины. - Тяо как, лиен со ! - к Шульцу уже подходили вьетнамские партизаны. - Здравствуйте, товарищи, - Шульц по-русски крепко пожал им руки. Из домика к офицерам вышла Фан Ки Ну, которую Шульц заранее направил в лагерь. Первым ее заметил Кашечкин. И замер, прикрыв ладонью сведенный зевотой рот. - Здравствуйте, товарищ советник. - Фан Ки Ну обращалась, как и положено в армии, по старшинству. - Здравствуйте, товарищ подполковник. Здравствуйте, товарищ лейтенант. - Ой! Здравствуйте! - Вася отнял руку ото рта и расплылся в улыбке, - вы к нам надолго? - Я? - удивилась Фан Ки Ну. - До окончания подготовки позиций и обучения расчета. - А мы долго будем готовить. И учить будем долго! - обрадовался Кашечкин. - Лейтенант Кашечкин! - снова прервал его Рузаев, - пойдемте смотреть новое место жительства. Нам дают день отдыха. Осматривать поселок, состоявший из двух домиков, их повел пожилой вьетнамец, которого Фан Ки Ну представила как товарища Тхан Донга. Видимо, товарищ Донг был очень доволен тем, как он сумел подготовиться к встрече "товарищей лиен со", и весь светился от гордости, показывая запредельную в их местности роскошь. - Вот! - хвастался он. - Здесь ваши комнаты. У каждого отдельная. Кровать вам. Тумбочка. Стул вот есть! Хороший, французский. Скоро обед приготовят, приходите в столовую, покушаете. - А столовая где? - Там, - махнул Тхан Донг в сторону леса, - недалеко. А вот здесь у нас даже душ имеется! - Душ - это хорошо, - отметил Рузаев. - А вот где у вас это, как его... - Рузаев замялся. Фан Ки Ну, готовясь переводить, терпеливо ждала. - Оправляться личному составу где! - наконец сумел сформулировать он. - Простите, что? - удивилась Фан Ки Ну, - вот же все так удобно. - Я имею в виду туалет. - Да вот же, - улыбнулась Фан Ки Ну, показывая на обширный эмалированный рукомойник, - умывайтесь, пожалуйста! - Он про сортир спрашивает, - хладнокровно уточнил Шульц. - Армейский нужник у вас где? Фан Ки Ну удивленно вскинула брови и что-то быстро стала говорить Тхан Донгу. Между ними завязался оживленный диалог, в ходе которого Тхан Донг становился все более озадаченным и расстроенным. - В чем дело-то? - не выдержал Шульц. - Товарищ Тхан Донг говорит, что вообще-то лес большой, и в любом месте можно испражняться. Еще у них есть яма, там, за домом, но ей пользуются редко, потому что запах сильный. - А будка? - удивился Кашечкин. - Товарищ Тхан Донг не понимает. Там над ямой лежит бревно. Садиться можно прямо на него. - То есть сидеть на бревне посреди площади под окнами двух домов. А в соседнем доме что находится? - Там казарма женского состава. - Да, - протянул Рузаев, - недоработочка. Спросите товарища Тхан Донга, а нельзя ли загородочку какую-нибудь сделать? Ну, чтобы не на виду сидеть, хоть чуть-чуть закрыться. Фан Ки Ну снова поговорила с Донгом и пояснила: - Товарищ Тхан Донг просит прощения, он не знал, что обычаи советских товарищей такие же, как у французов. Он извиняется и говорит, чтобы вы отдыхали и не беспокоились, а он все сделает. - А это, того, нельзя ли побыстрее... - смутившись, спросил Кашечкин. - Сейчас все сделаем! - Улыбнулся Тхан Донг и, выглянув в открытую дверь, что-то закричал наружу. - Идите, все готово! Офицеры вышли во двор и увидели замечательную картину - на самом краю ямы стояли три солдата и держали в руках растянутые наподобие ширм одеяла. - Прошу, - с самодовольным видом пригласил Тхан Донг, - пожалуйста! Тужтесь в свое удовольствие, они постоят, сколько понадобиться. Когда закончите, крикните погромче! - И так каждый раз? - в ужасе переспросил Кашечкин. - Нет, что вы! К обеду все будет как надо, - еще больше обрадовался Тхан Донг. - Делать нечего, пойдемте! - усмехнулся Шульц. - Неужели и позиции так же оборудованы? - забеспокоился Кашечкин. - Вот и посмотрим. Лейтенант Кашечкин, не задерживайте товарищей - оправиться и в душ. Вася, сглотнув противный комок в горле, на глазах прекрасной Фан Ки Ну зашел за одеяло и подумал, что хуже этого ничего уже быть не может. Но он ошибся - самое интересное было впереди. Когда Шульц с Рузаевым зашли в дом, Кашечкин уже мылся в душе. Из- за занавески слышался веселый плеск и пение. - Значит, так, - Шульц обратился к Рузаеву, - вода здесь не просто плохая. Она чудовищная и кишит паразитами. Сырую воду не пить, ни под каким предлогом, даже если ее пьют сами вьетнамцы. Во-первых, они привыкли, а во- вторых, они тоже заражаются. Подцепите какую-нибудь заразу, которую в Союзе и лечить-то не умеют - намаетесь по здешним госпиталям. - Добро. Пить только кипяченую воду. - Рузаев кивнул. - Да. Заранее наполняйте фляжки. И еще. Чтобы вода была лучше, мы добавляем в нее немного рисовой водки. Вообще-то местная водка - дрянь ужасная. Я вам дам бутылку хорошего рома, добавляйте его в воду. Знаю, что это нехорошо, но выхода нет. Рузаев снова кивнул. - Далее. Белье во дворе сушить нельзя. Здесь водится муха, которая может завестись в мокрой одежде. Кашечкин, слышите меня? - крикнул Шульц, перекрывая плеск. - Слышу! - ответил Вася. - У меня рому нет, у меня только бутылка водки. Мама дала. - О! - одобрил Рузаев, - молодец, мама! - И последнее, - продолжил Шульц, - в душе вода еще хуже. Упаси вас боже хоть каплю проглотить. Когда будете мыться, закрывайте глаза и затыкайте уши, чтобы глисты не попали на слизистую оболочку. Тут у них иногда даже пиявки сквозь душевую сеточку проскакивают. - А-а-а-а!!! - раздался дикий вопль Кашечкина. - Лейтенант, в чем дело? - Рузаев отдернул занавеску. Кашечкин выскочил из-под душа и, стоя с закрытыми глазами, шарил рукой по стене, ища полотенце. - Отвечайте. - У-у-у, - плотно сжав веки и губы, Вася с мычанием тряс головой. - Можете открыть рот. А так же глаза, - заметил Шульц. - Вы уже на сухом месте. - Да, - Вася ошалело потряс головой, затем икнул и согнулся в рвотном спазме. - Воды наглотался, - понял Шульц, - и много? - Я это, того, - Вася пытался подавить рвоту, - я думал, показалось. А оно на языке шевелилось! Думал, показалось! А значит, это правда! - Червяка проглотил? - так же спокойно поинтересовался Шульц. - Похоже. Я умру? - в глазах Васи стояли слезы. - Не должен. Если быстро примем меры, стой смирно, а я схожу за лекарством. - Да, пожалуйста, - пробормотал голый и мокрый лейтенант Кашечкин. Шульц полез в вещевой мешок, порылся в нем и достал бутылку, заполненную какой-то желтоватой маслянистой жидкостью. На дне бутылки, уютно свернувшись кольцами, плавала маленькая дохлая змея. - Что это? - удивился Рузаев. - Лучшее лечебное средство, - улыбнулся Шульц, - китайская водка. - А змея зачем? - Для усиления целебных свойств. Змеиный яд удивительно сочетается с китайским спиртом. - А можно без змеи, товарищ подполковник, - жалобно спросил Вася, - можно нашей, московской? - Без змеи? - Рузаев взял бутылку, оценивающе прищурился и с омерзением налил стакан желтой вонючей жидкости, - без змеи нельзя. Без змеи не стошнит. Пей, нарушитель дисциплины. Вася взял стакан, зажмурился и одним махом выпил. - Огурца нет, - предупредил Шульц, - но есть банан. Будешь? Вася молча кивнул. На глазах его выступили слезы. Он схватил маленький банан и затолкал его в рот. - Хорошо пошло. Правильно, - отметил Рузаев. - Надо повторить, - Шульц налил еще полстакана. Обезумевший Кашечкин молча взял стакан и снова выпил. - Молодец, - откомментировал Рузаев. - теперь срочно, товарищ лейтенант, наденьте штаны, пока не развезло. Вася покорно начал одеваться. В одну штанину он залез нормально, на второй его уже сильно качнуло. - Действует! - радостно отметил Рузаев Шульц молча кивнул и открыл входную дверь, Вася пулей выскочил в нее. Снаружи донеслись звуки рвоты. - Сильная вещь эта китайская медицина! - заметил Рузаев. - Пожалуйста, впредь будте осторожны. А пока помогите. Вдвоем они приподняли Васю, который, очистив желудок, спал на самом солнцепеке, и перенесли его в тень. - Еще раз напоминаю об осторожности, - серьезно заметил Шульц. - Мойтесь, отдыхайте, обедайте. В пятнадцать ноль-ноль я за вами заеду. *** Рузаев ополоснулся в душе, согласно инструкции, закрыв глаза и заткнув уши. Вода была теплая и противная, удовольствия не доставила, да еще влажный воздух не давал как следует обсохнуть. Усталость давала знать о себе, но спать совершенно не хотелось. Сказывалось нервное перенапряжение последних дней. Рузаев присел на низкий порожек двери, достал сигареты и закурил, стараясь струйкой дыма отогнать нескольких надоедливых москитов. Выкурив сигарету, Рузаев встал и пошел посмотреть на Кашечкина, которого они с Шульцем благоразумно занесли в бунгало и положили на койку, дабы не позорить честь советского офицера перед вьетнамцами. Услышав шаги Рузаева, Кашечкин проснулся и вскочил с койки, все еще слегка пошатываясь. - Иди умойся, Василий, - усмехнулся Рузаев, - легче станет. Кашечкин подошел к умывальнику, открыл кран и с ужасом посмотрел на воду. - А может, не стоит? - слабо спросил он. - Что ж ты теперь, всю командировку немытым ходить будешь? Смотри, весь землей покроешься, грибы на тебе вырастут. - А вдруг опять? - Глаза закрывай, как Герман Генрихович говорил. И, главное, рот береги. А то ты им злоупотреблять стал. Рот офицеру, согласно Устава, для чего положен? Для рапорта начальству, для руководства подчиненными и для приема пищи. А ты им все спорить норовишь. - Не, я не спорю, я уже, товарищ комбат! - Вася храбро зачерпнул пригоршней воду и плеснул ее в лицо. - На, - Рузаев выложил на тумбочку армейскую алюминиевую фляжку в зеленом матерчатом чехле, - выпей полстакана, и полегчает. Но не больше! - Что это? - Кашечкин торопливо вынул голову из умывальника. - Вода с ромом. Герман Генрихович дал, специально для тебя. Да не бойся ты, - Рузаев заметил, что Кашечкина передернуло, - в ней градуса почти нет. Но много не пей, полстакана, и все. Не хватало, чтобы тебя снова развезло. Приведи себя в порядок и выходи. *** Рузаев вышел наружу и снова закурил, дожидаясь Кашечкина. Внезапно неподалеку раздались выстрелы. Стреляли сразу несколько стволов, сперва одиночными, затем короткими очередями. Тут же из дверей выскочил одетый в форму Кашечкин. - Что это, товарищ комбат? - Не знаю. Тихо! Выстрелы повторились. Они чередовались через ровные промежутки, аккуратными пачками. - Война? - снова спросил Кашечкин. - Нет. Не похоже. Стреляют из наших, из "калашниковых". И слишком равномерно. Нет, на бой не похоже. Внезапно там, в лесу, грохнуло так, что в домике зазвенели стекла. Пригнувшись, Рузаев тенью метнулся к деревьям, внимательно осмотрелся и махнул лейтенанту. Тот быстро подбежал. - Как бы нам не влипнуть, - заметил Рузаев, - пока мы еще ничего здесь не знаем. И смотри, ни одного вьетнамца! Даже переводчицы нет. Спрячься тут, а я посмотрю. Лейтенант очень не хотел пачкать свою полевую форму и не залег, а только прижался к дереву, рассчитывая, что его и так не видно. Полковника не было минут десять, и Кашечкин начал беспокоиться. - Лейтенант Кашечкин! - внезапно раздался веселый голос откуда-то сбоку, - маскироваться не умеете! - Извините, товарищ комбат. - Отставить извинения. Будете направлены на дополнительные полевые занятия. А вообще-то, отбой тревоги. - Что там? - Стрельбы учебные. Пойдем, посмотришь, как твой будущий расчет владеет стрелковым оружием. - Есть пойти посмотреть, - лейтенант быстрым шагом пошел к Рузаеву. Тот развернулся и двинулся на выстрелы в сторону полигона. - Да пошевеливайся быстрее, а то девчонка твоя там заждалась. - Какая девчонка? - не понял Кашечкин. - Переводчица наша, Фан. Все там, и она там. О тебе спрашивает. - Ну что вы, товарищ комбат... - протянул смутившийся Кашечкин. Но Рузаев его уже не слушал. Выстрелы звучали все ближе, они вышли на неширокую просеку, видимо, недавно вырубленную. Огромные деревья с еще не увядшей листвой лежали прямо на земле, здесь же валялись срубленные стволы поменьше, какие-то пальмы и папоротники. На одном конце просеки, на открытом месте и в зарослях, скопилось около сотни молодых партизан с автоматами, под предводительством командиров, среди которых офицеры узнали и Тхан Донга. - Тяо как, лиен со ! - обрадовано закричал Тхан Донг и пошел им на встречу. Все вьетнамцы обернулись на этот возглас и обступили советских офицеров. - Здравствуйте, товарищи, - приветствовал их Рузаев. - Мы просто посмотреть хотели. Откуда-то из толпы выбежала Фан Ки Ну и начала переводить. - Товарищ Тхан Донг говорит, что на сегодня у них запланированы стрельбы, и он будет рад показать советским, как умеют воевать бойцы Национального фронта. - Спасибо. С удовольствием посмотрим. Это, наверное, новое поколение учится? - Нет, что вы! У нас каждый крестьянин владеет оружием, а эти бойцы служат уже более полугода. Мы просто проверяем их качество стрельбы. - Зачет, по-нашему. - Рузаев с сомнением покачал головой, посмотрев на поясные мишени, стоящие всего в ста метрах от рубежа огня, - это все старослужащие? - Больше половины. Рузаев подошел ближе и стал наблюдать, как трое бойцов вышли на исходную позицию, легли, передернули затвор и открыли огонь короткими очередями. Прозвучала команда, бойцы прекратили огонь, на смену им пришли другие. - Фан Ки Ну, спросите у товарища Тхан Донга, какие у них нормативы, - не удержался Кашечкин, сам неплохо стрелявший, и еще в училище любивший выезды на полигоны. - Что такое нормативы? - не поняла Фан Ки Ну. - Это сколько раз попасть надо. - Товарищ Тхан Донг говорит, дается пятнадцать патронов, попасть надо не менее семи раз. - Что? - изумился Вася, - семь раз, со ста метров, по мишени в полроста? Это же... - Лейтенант Кашечкин! - попытался остановить его Рузаев, но было поздно. Тхан Донг заметил, а Фан Ки Ну начала переводить. - Да, так стреляют бойцы народной армии. Вы тоже так стреляете? - Это норматив для новобранцев, - выдавил Кашечкин, - мы стреляем не так. - А как? - заинтересовался Тхан Донг, - Расскажите. А еще лучше, покажите! - Да нет, вы не поняли, - замялся Кашечкин, но Тхан Донг уже подавал ему автомат. - Лейтенант Кашечкин, на рубеж! - скомандовал Рузаев, исподтишка показав ему кулак. - Есть на рубеж! - Вася отсалютовал автоматом и направился к куче веток на огневом рубеже. С похмелья Васина голова болела отчаянно, руки тряслись. Спиртовые пары слегка клубились в голове, зеленая мишень периодически расплывалась на фоне листвы и, казалось, корчила рожи. Несмотря на солнце, в джунглях стоял полумрак, и резкие светлые пятна бликов сильно мешали. Привычным движением лейтенант снял автомат с предохранителя, тщательно прицелился и плавно нажал спусковой крючок. Автомат, установленный на очереди, коротко стукнул двумя выстрелами. Вася поймал ритм дыхания и наконец-то совместил его с колебаниями мушки. Вздох - прицелиться - выстрел - выдох. Автомат послушно стучал ровными очередями по два-три выстрела. Вьетнамцы замерли, не сводя глаз с мишени и с Васи. Затвор сухо щелкнул. Лейтенант отработанно поставил автомат на предохранитель, встал и отрапортовал: - Лейтенант Кашечкин стрельбу закончил. - Вольно! Встать в строй, - скомандовал Рузаев. Василий повернулся через левое плечо и строевым шагом подошел к Рузаеву. Проверяющий вьетнамец выскочил из укрытия, подбежал к Васиной мишени и что-то прокричал. Все вьетнамцы загалдели. - Тринадцать из пятнадцати, - перевела Фан Ки Ну, - товарищ Тхан Донг говорит, что это великолепный результат. - Я мог бы и лучше, если бы не усталость, - Вася почувствовал облегчение. - Да я что, вот товарищ комбат стреляет! - Товарищ подполковник, а вы могли бы показать? - перевела Фан Ки Ну слова Тхан Донга. - Автомат - не офицерское оружие, - усмехнулся Рузаев, - я все больше по самолетам стреляю. Из автомата не интересно. - Да, - подтвердил Тхан Донг, - и у нас командиры вооружены в основном пистолетами. У нас есть товарищ Аунг Сан, который очень хорошо стреляет из пистолета. Не хотите посмотреть? Этот открытый вызов на соревнование насмешил и слегка рассердил Рузаева. Но делать нечего. Он прекрасно помнил, что уклонение от вызова в глазах азиата означало открытое признание собственной слабости, а победа в соревновании давала непоколебимый авторитет. Авторитет Рузаеву нужен абсолютный, потому что завтра эти солдаты должны будут в бою беспрекословно ему повиноваться. И верить. Ему и Кашечкину, верить в их ум и меткость. - Ну что ж, пожалуйста, товарищ Аунг, покажите нам свое мастерство. Аунг Сан по-восточному поклонился, достал пистолет и, взяв его сразу двумя руками, тщательно прицелился, раздался выстрел, со ствола дерева шагах в тридцати полетела кора. Аунг Сан, чуть помедлив, выстрелил еще. Вторая пуля расщепила ствол рядом с первой. Восемь раз стрелял Аунг Сан, и восемь раз пули ложились рядом. После девятого выстрела ствол дерева хрустнул, и оно переломилось. Вьетнамцы восторженно закричали. Рузаев усмехнулся. - Замечательно! А где вы научились такой манере стрельбы, чтобы оружие сразу двумя руками держать? - О! - расцвел Аунг Сан, - я много лет наблюдал за учениями американцев в Сайгоне. Лучшие их десантники так стреляют. А вы как стреляете, так же? - Нет, не так. Рузаев достал свой верный "ТТ", перезарядил его и прицелился в другое дерево. Как на тренировках по стрельбе, он расставил ноги, вытянул правую руку, а левую заложил за спину. Свободной левой рукой он изо всех сил сжал пустую гильзу, чтобы вся дрожь мышц ушла в нее. Девять выстрелов грянули, слившись в подобие автоматной очереди, и с древовидного папоротника отлетели девять листьев с перебитыми черешками. - О! - вздохнули разом Аунг Сан и Тхан Донг. Все вьетнамцы разразились восторженными криками. - Удивительно, - признал Аунг Сан, - может, отнесем мишень подальше? - Спасибо, не стоит, - Рузаеву не хотелось открытого поражения этого пожилого вьетнамца, но не хотелось и поддаваться. - Давайте, я лучше вам пару цирковых номеров покажу. С этими словами Рузаев вставил в свой пистолет новую обойму. - Лейтенант Кашечкин, дайте ваше оружие! Рузаев взял по пистолету в обе руки, глубоко вздохнул и открыл огонь сразу с двух рук. Листья с верхушки еще одного папоротника брызнули в стороны, и через несколько секунд перед изумленными зрителями торчала лишь голая палка. - Ай-хо! - выдохнул Тхан Донг, - где вы научились так стрелять? - Я всю войну прошел, от начала и до конца. В разведке служил. Понимаете, что это значит? С сорок первого по сорок пятый. И остался жив. Вот повоюете сами, узнаете. - А можно так научиться? - Кто жив останется, то научится. Рузаев отдал Кашечкину пистолет и начал убирать свой в кобуру. - Товарищ комбат, вас тут бойцы спросить хотят, - обратилась к нему Фан Ки Ну. - Да, переводи. - Они спрашивают, это вы будете командовать их силами ПВО? - Не всеми ПВО, конечно. Только этой батареей. Оглушительным радостным криком встретили все солдаты и командиры этот ответ. - Товарищи говорят, что с таким командиром они легко победят янки и их сайгонских прихвостней. - С хорошими бойцами все получится, - кивнул Рузаев, - давайте уж я вам еще кое- что покажу. Есть у вас ненужная шляпа? Прекрасная конусообразная шляпа из рисовой соломы тут же оказалась у него в руках. - Нет, эту жаль. Старую дайте. - Берите, берите, - торопливо закивал Тхан Донг, дрожа от радостной возможности услужить такому человеку. - Ну что ж, давайте. Кашечкин, отойдите метров на пятнадцать и подбросьте. Кашечкин, однажды видевший этот трюк, взял шляпу и отошел. - На счет "три" бросайте, - скомандовал Рузаев, - раз, два, три! Кашечкин ловко кинул шляпу в воздух, и она, кружась, полетела через просеку. Рузаев несколько раз выстрелил, и при каждом выстреле из шляпы летела пыль и клочки соломы. В летящий предмет легко попасть из дробовика, но не из пистолета, и вьетнамцы, знавшие это, замерли от восторга. Но выразить восторг им не дали. - Тяо как донг ти ! - внезапно раздался голос Шульца, говорившего по- вьетнамски. - Товарищи офицеры, - Шульц перешел на русский язык, - я вас там жду, а вы - здесь. Вьетнамцы загалдели, но Шульц твердо развернулся и повел Рузаева с Кашечкиным назад, в расположение части. - Товарищи, - сказал он, когда они отошли достаточно далеко, - что за несерьезное отношение к делу. - Это серьезное отношение. Это проверка боевого состава. - И шляпа тоже? - Со шляпой погорячились. А вообще, боец должен доверять командиру. - Это же просто технический персонал и приданные части. Всего-навсего рабочие и боевое охранение. Им и оружие-то не понадобится. - Товарищ Шульц, что-то вы слишком пренебрежительно относитесь к личному составу, - Рузаев остановился, - не по-коммунистически как-то. - Я здесь уже два года, а вы порядков местных не знаете, - зло ответил Шульц, - а если бы вы опозорились? Кто бы вас выручил? - Товарищ комбат не опозорился бы, - не по Уставу встрял в разговор Кашечкин, - товарищ комбат, между прочим, чемпион южноуральского округа по стрельбе. - Это верно? - переспросил Шульц. - Да, - кивнул Рузаев. - Что ж, вопрос исчерпан. Пойдемте обедать. Они вышли из сплошных зарослей к домикам. Внезапно Рузаев замер, пораженный. - Что это? - Где? - не понял Шульц. - Да вот же! - Рузаев показал пальцем на задворки и зашелся в диком хохоте. Посмотрев в указанном направлении, фыркнул и Кашечкин. - Да, постарались вьетнамские товарищи, - сухо улыбнулся Шульц. На месте выгребной ямы красовалось новенькое, чудовищное в своей монументальности сооружение. Это была не фанерная будочка, как предполагали офицеры. Это была крепостная стена, сложенная их крупных булыжников, залитых свежим бетоном. Стена была полуметровой толщины и диаметром метра четыре, не меньше. Но самым смешным было то, что этот монстр скрывал человека только до пояса, а выше все оставалось на виду. - Да, - протянул Вася, обходя это фортификационное сооружение вокруг, - и ведь всего за полдня соорудили! - Старались товарищи, - отметил Рузаев. - А это что? - удивился Кашечкин. И действительно, сооружение представляло собой не замкнутый круг, а нечто вроде полукольца. С одной стороны закрытое, оно зияло с другой стороны широким, как ворота, проемом. Проем этот смотрел прямо на окна женской казармы. Сзади подошли Тхан Донг и Фан Ки Ну. - Товарищ Тхан Донг спрашивает, все ли хорошо сделали? - перевела Фан Ки Ну. - Да, спасибо. Товарищи благодарят, - по-вьетнамски ответил Шульц. - А что, повыше нельзя? И дверцу вместо дырки? - спросил было Кашечкин, но Рузаев быстро вмешался. - Не надо переводить, мы сами все уладим. - А на мой взгляд, очень хорошо сделали, - заметила Фан Ки Ну, - ваш домик полностью закрыт, и вас никто не будет тревожить. - А мы? - Кашечкин не мог молчать. - О, вы нас абсолютно не тревожите. Нам даже приятно, - Фан Ки Ну улыбнулась, - пойдемте обедать. *** Столовая для гостей представляла собой плетеную хижину, рядом с которой находился очаг с вмурованным в него котлом. Ели вместе за деревянным столом. Рузаев наклонился и выловил откуда-то из-под стола бутылку настоящей пшеничной водки. - Вот так! - прокомментировал он, - надеюсь, все будут. - У меня только одна и есть, - смутился Кашечкин. - Товарищ! Хоть у вас мама и опытная, - Рузаев ловко разлил водку по пяти чашечкам, - но и я путешественник бывалый. Это личные запасы. Ну, за хорошее начало! Чокнулись и выпили. Шульц и Рузаев только крякнули, а Тхан Донг поперхнулся и полез руками в блюдо с рисом. Глядя на это, Рузаев снова нырнул под стол. На это раз у него в руках был настоящий кирпичик черного хлеба. - Режьте, - вздохнул он, - от сердца отрываю. Обрадованный Шульц, уже два года не видевший настоящего русского хлеба, схватил огромный штык-нож и начал кромсать им буханку на толстые ломти. Выпили еще раз и закусили. - Плохо, стаканов нет, - заметил Рузаев. - Зато чашки хорошие! Тхан Донг, Рузаев и Шульц пили крупными глотками, причем вьетнамец заметно охмелел. Кашечкин и Фан Ки Ну отхлебывали по чуть-чуть, и их обоих одинаково передергивало. - Ничего, привыкай, - Рузаев хлопнул Кашечкин по плечу, - на фронте это называлось "наркомовские сто грамм". Наркомовские, понял? - Не надо привыкать, - заметил Шульц. - Почему? - удивился Рузаев. - Здесь водки нормальной нет. Табак есть, чай есть, а водки нет. Не умеют делать. - Что же они так? - А вы заметили, - неожиданно сменил Шульц тему, - как они к нам относятся. Как бан лиен со ! Запомните эту фразу. Как бан лиен со. - Да, советские друзья, - подтвердил Тхан Донг. - Они ведь нам самое лучшее отдают. Нам вот на обед и рис есть, и масло, и свинина. А у самих ничего нет! Сами-то они этого позволить не могут. Фан Ки Ну молча слушала Шульца, а Тхан Донг, не понимая, согласно кивал и улыбался. - Вот вы над туалетом смеялись, а ведь достаточно было им намекнуть, и они за полдня построили. Как муравьи навалились и сделали, по мере своего понимания, - продолжил Шульц. - Да, да, - кивал Тхан Донг, - верно. - Надо - они всю батарею на руках перенесут. И вас собой закроют. Потому что вы двое - их последняя надежда на победу. На победу малой кровью! Шульц ударил кулаком по столу. - А вы по шляпам стреляете. А они, - он кивнул на Тхан Донга, - пылинки с вас сдувать будут. И дел важных ждать будут. Вы для них - единственное средство нагнать страху на американцев. Такого, чтобы они в самолет залезать боялись. Шульц немного помолчал, затем продолжил: - Они вам очень благодарны. И на все для нас готовы. На все. Шульц, смакуя, допил водку и закусил черной горбушкой. - Так что ешьте, и за дело. Глава 21. Полковник Рузаев наблюдает Апокалипсис ХХ века Что страна! Хотя бы рота Видеть издали могла Какова его работа И какие тут дела. А вблизи от деревушки Где застал их свет дневной Самолеты, танки, пушки У обоих за спиной А.Твардовский "Василий Теркин" Проснулся Рузаев от холода. Небо уже посветлело, начинался быстрый южный рассвет. Он потянулся, протер глаза и полез в полевую сумку за шоколадом, чтобы подкрепить силы. Но поесть не успел. Среди голубого неба, так низко над лесом, будто идя по головам, промелькнули бесшумные черные тени. И только потом, когда тени молниями исчезли из виду, раздался громовой удар и рев реактивных двигателей. Пара "Фантомов" прошла на бреющем и скрылась. Подполковник знал, что на такой скорости и с такой высоты по цели они не ударят. Вот сейчас развернутся, и тогда начнется. На выходе из боевого разворота их наконец-то увидят наши. И произойдет то, что он так давно хотел увидеть не через прицел локатора, а своими глазами. Обламывая ногти, ударяясь коленями, Рузаев быстро полез вверх по скале. Карабкаясь по каменному боку, он краем глаза следил за черными точками штурмовиков. Самолеты развернулись, сделали небольшую горку и ринулись на цель. Рузаев перевернулся, прижавшись спиной к шероховатому камню. Он поднялся выше деревьев и сквозь листву видел голубую чашу залива и притулившуюся к берегу деревню. Часть крыш из пожухлой рисовой соломы скрывала листва, зато длинный пирс для рыбачьих лодок на высоких сваях и лодочный сарай хорошо виднелись на фоне воды. Рузаев видел, как по пирсу бегут люди, заметившие самолеты. Маленький пулеметчик запрыгнул в корзину, обложенную мешками с песком, и начал ловко заправлять ленту. Из домов выбегали жители, таща за собой детей. "Бедные люди, - неожиданно с болью осознал Рузаев. - Они так долго воевали, что каждое движение отработано до автоматизма". Да, в деревне началась паника, люди боялись, и все же каждый бежал в точно выбранном направлении. Деревня сверху напоминала муравейник, в который мальчишка ткнул палкой - все бегут и суетятся, казалось бы, глупой суетой, а, в конце концов, крыша оказывается заделана. И еще он вспомнил, что американцы называли их глупыми суетливыми макаками. Самолеты ударили по окраине деревни кассетными бомбами. От обоих самолетов отделились серые сигары, которые раскрылись в воздухе и распались на сотни маленьких бомбочек. Бомбочки образовали клубящийся смертоносный рой, и этот рой ударил по окраине, прямо в толпу людей, которые бежали, неся за спинами детей, кошелки с имуществом и катя перед собой ручные тележки. Гудящий рой осколков пронизал воздух, не убивая наповал, а лишь нанося чрезвычайно мучительные раны. В огромных клубах дыма и пыли вверх полетели бревна, пучки соломы, обломки, какие-то лохмотья. Промелькнула тележка с оторванным колесом, за ней - половина человеческого тела. Казалось, крик боли пронзил воздух, крик, неслышимый на таком расстоянии из-за гула разрывов. Захлебываясь, вдогонку самолету застучал пулемет, тут же ему стал вторить еще один, замаскированный где-то на лесной прогалине. Самолеты, сотрясая ревом воздух, ушли на разворот. - Ну! - полковник стукнул кулаком по камню. Зенитно-ракетная батарея молчала, хотя самолеты сделали горку и пошли на второй заход. Это было непонятно. Батарея могла прикрыть этих несчастных - и не прикрывала. Рузаев знал, что американцы боялись. Боялись наших ракет, которые четко объяснили им, кто хозяин в небе Вьетнама. И они боялись самих вьетнамцев, их маленьких, почти игрушечных солдатиков, едва достававших до плеча упитанным рослым рейнджерам и весивших в два-три раза меньше их. Маленьких солдатиков, не способных в рукопашном бою одолеть втроем одного "коммандос" не из-за недостатка выучки, а из-за вечного голода и невыносимо тяжелого детства. Но эти солдатики, невероятно трудолюбивые, были хозяевами в своих лесах и могли незаметно обойти любых часовых и неожиданно оказаться прямо посреди воинской части врага. Эти маленькие солдатики были мастерами маскировки и своими ловкими и сильными руками строили целые города под землей, абсолютно незаметные не только с воздуха, но и с земли. Они могли прорыть ходами целый холм и спрятать у него внутри стрелковую дивизию. Вьетнамцы походили на русских тем, что знали лес и любили его. Американцы леса боялись, им за каждым кустом мерещился маленький солдатик с желтым узкоглазым лицом. Не в силах справиться с Вьетконгом в его родном доме, янки пытались стереть с лица земли сами джунгли. Кассетные бомбы, напалм, химическое оружие - все это они бросили в бой. Убить как можно больше. Просто жми кнопку и выливай химическую смерть, превращай квадратные мили земли в выжженную пустыню. А потом по этой пустыне пройдут рейнджеры и воткнут посередине звездно-полосатый флаг как символ новой демократии. Американцы надеялись на такую войну. Они надеялись летать и убивать с воздуха совершенно безнаказанно, так, как это делалось всегда во всех странах, как они привыкли. Но летать не очень-то получилось, потому что полковник Рузаев стоял на страже и защищал этих маленьких смешных человечков. И хваленым рейнджерам приходилось-таки лезть в джунгли с автоматом в руках, пытаясь завоевать чужую землю и навязать ее населению "общечеловеческие ценности", как янки это понимают. Но там за каждым деревом их ждали маленькие, голодные, страдающие от дистрофии солдатики, которые были у себя дома и защищали свою землю. Страх подвел американцев и на этот раз, превратив отлаженную войсковую операцию в очередную бессмысленную и губительную для них самих бойню. Думая, что на окраинах деревни, в лесу, среди мирных крестьян прячутся партизаны, они нанесли еще один удар - напалмом. Знаете ли вы, что такое напалм? Это всего-навсего смесь бензина, масла и парафина с фосфором. Брошенный с самолета контейнер с напалмом расплескивается на огромной площади, и эта смесь вспыхивает, превращая целую деревню в сплошное море огня. Капля напалма, попав на кожу или одежду, намертво прилипает к ней и горит, пока не прожигает тело до костей. Символично, что именно фашисты придумали, а американцы с удовольствием использовали столь зверское оружие. Напалм не убивает сразу - человеческое тело медленно горит несколько минут. Его невозможно потушить. Напалм способен гореть под водой. Его невозможно отчистить - пытающийся заняться спасением может загореться и сам. И даже если раненого забросать землей и сбить пламя, напалм вновь загорится, как только получит доступ воздуха. Хуже только фосфор, который тоже с удовольствием применяют янки. Врачи во вьетнамских госпиталях расскажут вам, как прямо на операционных столах у них гибли люди, раненые. Пациент горел на столе, а хирург ничего не мог сделать. Интересно, что бы сказали американцы, если бы небезызвестный Саддам бросил на их войска хотя бы одну такую бомбочку? А на парочку ферм штата Айова? Пара "Фантомов" бросила напалм на джунгли, в которых пытались скрыться беженцы. Раздался рев двигателей пронесшихся над вершинами деревьев самолетов, тупой удар. Хлопок, и выше вершин поднялось ярко-рыжее бензиновое пламя. Резко запахло гарью. Вонючий дым заволок небо. В лесу творилось что-то невообразимое. *** На этот раз американцы, пытаясь сбить зенитчиков с толку, применили мощные помехи и перехитрили сами себя. Они включили все технические средства, какие только имели, и полностью понадеялись на них. Пара "Фантомов" со станциями активных помех прошла над глубокими тылами. Кашечкин видел, как экран локатора заливает молочная муть помех, как помехи усиливаются и через них проступает апертура антенны. Кашечкин внимательно всмотрелся в экран. Муть нарастала, самолеты приближались. Он выключил передатчик и перехватил поудобнее штурвальчик управления. - Товарищ подполковник, - Кашечкин подкрутил наводку, - а ведь я их вижу! - Помехи сильные? - Сорокин следил за планшетом. - Помехи активные. Засветок от самолетов нет. - Как же ты их видишь? - Вот же их тень. Они сами от своих передатчиков светятся! Сорокин взглянул через плечо. - Молодец, лейтенант! Как дистанция? - Дальность не определяется. Помехи. А высоту и азимут вижу. - Майор Гора! - Сорокин все еще не верил в такую удачу. - Координаты получаете? - Получаю, - подтвердил тот, - дальность поражения сокращена, но стрелять могу. И по цели, и по источнику помех. Американцы заходили на разворот прямо над станцией, и Кашечкин достаточно хорошо видел и излучение от передатчика помех, и неуклюжие маневры "Фантомов". - Вот хорьки слепые! - усмехнулся Гора. - Они без приборов в двух шагах ничего не видят, - подтвердил Кашечкин, доворачивая молчащую антенну вслед за "Фантомом". Американцы действительно ничего не видели. Правда, обнаружить позицию дивизиона с воздуха было весьма непросто. Трудолюбивые вьетнамцы, как кроты, зарыли станцию в землю. Тягачи, дизеля, пусковые установки - все было спрятано. Больше всего советских офицеров на этой позиции поразили огромные деревья, вершины которых вьетнамцы тросами привязали к тягачу. Сверху лес как лес, но стоило тягачу включить лебедку, и деревья послушно пригибались, образуя просеку для старта ракеты. Сама пусковая установка закрывалась шалашом из свежесрубленных древесных стволов с ветками. Около каждого ствола дежурил вьетнамец, готовый снять маскировку. - Ну, вы даете! - прибыв на место,Сорокин с недоверием осмотрел это сооружение. - А успеете все снять? Тхан Донг, отвечавший за инженерные работы, отдал команду, и вьетнамские солдаты, как полчища муравьев, кинулась на установку. Миг - и зелень исчезла, а обнаженный пусковой станок с ракетой поднялся на стальных лапах. - Тридцать секунд! - похвастал Тхан Донг, уже успевший выучить русский язык. - Спрятаться не забудьте! - напомнил Сорокин. - При старте ракеты ударная волна такая, что весь ваш хворост летать будет. Тхан Донг молча показал на окопчик, в который нырнули солдаты. Теперь все эти выдумки вьетнамцев спасали им жизнь. Светя помехами и ничего не замечая вокруг, американцы разворачивались прямо над головой. Рев двигателей заглушил жужжание аппаратуры, достиг пика и начал удаляться. - Рубеж-два! - доложил по телефону наблюдатель. - На деревню пошли, - заметил Сорокин. - Есть дистанция! - радостно вскрикнул Кашечкин. - Могу определить расстояние! - Откуда? - удивился Сорокин. - Смотрите! Помеха ослабла, затем усилилась. Они пролетели над холмом. Дистанция одиннадцать. Вот, опять мигнул! Они над морем! Дистанция восемнадцать! Идут над морем на малой высоте. - К стрельбе готов! - отрапортовал Гора. - Держать сопровождение! - скомандовал Сорокин. - Включить передатчик! - Есть цель! Азимут вижу! Высота недоступна! - Следить! - Сорокин весь сосредоточился. - Они должны сманеврировать. - Есть маневр! - доложил Гора. - Огонь двумя ракетами! Одна ракета на подлете задела землю и взорвалась. Другая достигла-таки цели. *** Рузаев, удобно устроившись на выступе скалы, наблюдал в бинокль за маневрами американцев. Самолеты, сбросив груз, резко набрали высоту, чтобы самим не задеть прибрежные холмы. Ведущий взял вправо, уходя в сторону моря, а ведомый почему-то продолжал набирать высоту. И тут показалось, что в самолет ударила молния. Со сверхзвуковой скоростью, бесшумно, оставляя яркий белый след, ракета попала прямо в самолет. "Фантом" исчез в облаке разрыва, из которого полетели какие-то горящие детали, а затем выскочил фюзеляж, лишенный хвоста и крыльев. "В двигатель попали", - подумал Рузаев. До него докатился гулкий удар разрыва. - Молодцы! - похвалил он своих подопечных. Второй "Фантом", увидев все произошедшее, резко снизился и понесся над морем, вздымая столбы воды выхлопами турбины. Его мотало из стороны в сторону, пилот едва выравнивал машину, но жить экипажу хотелось отчаянно. Из-за холмов бесшумной молнией выскочила вторая ракета, пронеслась выше самолета и гулко лопнула где-то над водой. "Фантом" в ужасе прижался еще ниже, почти задевая брюхом волны. Нос его рыскал, как форштевень катера в шторм. Турбина засасывала целый вал воды, который сверкающей стеной вставал в воздухе. - Эх, уйдет, уйдет ведь! - Рузаев выругался про себя. Словно в ответ на его слова из своей ячейки выскочил маленький косоглазый пулеметчик и яростно потряс кулачком вслед улетевшему врагу. Тем временем горящий фюзеляж сбитого "Фантома" тяжело ткнулся в землю, и на его месте поднялся яркий столб пламени. В воздухе раскачивались два парашюта - и пилот, и оператор успели катапультироваться. Легкий ветерок неумолимо сносил их к деревне. То, что американцы попадут в руки партизан, полковник не сомневался. Партизаны могли отвести пленных на допрос, а могли сунуть в их собственный напалм, который снес полдеревни и весь окружающий лес. Рузаеву же они нужны были живыми. Он на спине съехал со скалы и кинулся в деревню, на ходу расстегивая кобуру пистолета. Едва только он спустился по тропинке, гул пламени и крики жителей стали слышнее. Пробежав еще несколько шагов, Рузаев чуть не сбил с ног старого крестьянина, который неожиданно вышел из-за поворота. Крестьянин потерянно брел вверх по тропинке, волоча за собой какой-то мешок. Лицо его окаменело и напоминало маску, а глаза стеклянно смотрели в одну точку. Редкая седая бороденка нелепо топорщилась как-то вбок. Из ушей текла кровь. - Ди лен нянь ! - крикнул ему Рузаев, но старик даже не посмотрел на него. Он все так же медленно, с трудом переставлял ноги. Рузаев понял, что старик контужен и не слышит его, а может, даже и не видит. Рузаев махнул рукой и побежал дальше. Задерживаться он не мог, у него своя задача, американцы нужны ему живыми и желательно не успевшими побывать в руках крестьян. Кроме того, он понимал, что янки теперь не ограничатся одним налетом. Они засекли батарею и попытаются ее разгромить. И еще Рузаев знал, что они попытаются отбить пилотов, которые наверняка успели связаться с базой. В безнадежных случаях янки пилотов оставляли на полное растерзание Вьетконга, но когда была хоть малейшая надежда спасти, действовали решительно. А значит, в ближайшее время следовало ожидать десанта коммандос. Рузаев выскочил из джунглей на дорогу и замер. Он еще не видел результатов налета так близко и так свежо. На дорогу не упала ни одна бомба, но вершины многих деревьев были порезаны осколками, будто их жевало какое-то гигантское животное. Саму дорогу покрывал слой всякого мусора. Поверх этого мусора валялись какие-то обломки и тряпки. Чуть поодаль стояла ручная тележка, скарб из которой вывалился в пыль. На тележке лицом вниз лежала мертвая женщина. Из-под нее натекла лужа крови, кровь пропитала рукав и стекала по руке, капая на землю. Внезапно за лесом снова что-то громко ухнуло, и эхо взрыва гулко прокатилось по вершинам деревьев. Рузаев сделал еще несколько шагов, старясь не смотреть на убитую женщину, но тут нечто страшное с криком выскочило из зарослей и бросилось к нему. Рузаев с ужасом увидел, что на дорогу выбежала девушка, почти девочка. Она была совершенно обнаженная, в крови и саже. Все ее тело пересекали черные полосы, длинные черные волосы разметались по плечам, глаза округлились, а рот был распят в диком крике. Время будто остановило свой бег. Рузаев видел искаженное лицо. Он видел обнаженную полудетскую фигурку, неразвитые груди, узкие бедра. Девочка не осознавала своей наготы, того, что бежит прямо на офицера, она ничего не видела и не замечала. Рузаев бросился к ней, схватил, и тело девочки с ужасающей силой забилось у него в руках. Широко раскрытые глаза смотрели прямо на него и ничего не видели. Неожиданно она сильно и очень больно вцепилась в него, не переставая кричать, точнее, не кричать, а выть на одной ноте. Рузаев схватил ее за волосы, свисавшие странными клочками, и оторвал от себя. Спину девочки пересекала пунцовая полоса обгоревшей кожи. Посередине полосы шел черный шрам, который непрерывно сочился кровью. - Напалм! - понял Рузаев. - одежда сгорела. Он потянул девочку за руку, обратно на лесную тропинку. Она прекратила кричать, уже осмысленно взглянула на Рузаева, потом вся обмякла и упала на землю. Худенькие ручки скребнули землю, она застонала и затихла. Рузаев легко подхватил ее и перекинул через плечо, стараясь не задеть ожог на спине, развернулся и бросился бегом назад, вверх по тропинке, к пещере старика. *** Второй батальон дивизии полковника Каупера активно готовился к предстоящей операции. Готовился и рядовой Сильвестр Макарони. Еще с вечера он проверил все снаряжение и получил полный боекомплект. Ночь они провели в полевом лагере, у костра. Лейтенант Фишер принес карту. - Значит, так, ребята! Наша задача - захватить деревню косоглазых! Мы вытесняем их на холмы, вторая и третья роты высаживаются рядом и добивают. Затем мы продолжаем бой, соседи ловят русских. Поняли? - А у нас хватит сил? - осторожно поинтересовался сержант. - Кто задает дурацкие вопросы? Мы сможем удерживать их столько, сколько захотим! В случае чего получим поддержку с воздуха. Сержант еще раз посмотрел на карту. - Поняли, ребята? - Да, сэр! - Тогда вперед! * * * Едва забрезжил рассвет, над лагерем второго батальона прозвучал сигнал горниста. Взревели двигатели вертолетов, стоящих на широком песчаном пляже. Воздушный поток от винтов разметал струи крупного песка, заставлял кланяться резные листья пальм. Десантники кинулись к вертолетам, на ходу поправляя оружие. - Эй, как себя чувствуешь, Сильвио? - крикнул Брайан. - Отлично, лучше всех! Макарони подтянулся и прыгнул в грохочущее нутро. Сержант, проверявший установленный на консоли пулемет, проводил его глазами. - Ну, все готовы? Горнист затрубил еще раз. Сержант Дойли, свирепо кося глазом, надел темные очки и развернул пулемет в походное положение. - Мать твою! Выпустим кишки косоглазым, выпустим кишки! - он вставил ленту, защелкнул крепление и сдвинул дверь. - Пошли, ребята! Пилот махнул рукой. Все вцепились в сиденья. Вертолет взревел, наклонился и хищным прыжком взмыл в небо. Занимался рассвет. Солнце, еще не поднявшееся над горизонтом, подсвечивало облака. Светя мощными посадочными фарами, вертолеты дружными стайками взмывали в воздух, издали похожие на черные хвостатые мячики. Они сразу выстраивались пятерками и ложились на курс над серебристой гладью океана. Взошедшее солнце разогнало туман. Вертолеты шли на небольшой высоте, их мотало восходящими потоками. Брайан позеленел и сплюнул, его укачало. - Никак не могу привыкнуть к этим вертолетам. Ему никто не ответил. Из-за шума приходилось кричать, никакой охоты разговаривать не было. - Седьмой, седьмой! - услышал сержант в наушниках. - Я их вижу. Выходим на цель. Построиться в атакующее положение. - Есть, сэр! - отрапортовал сержант и крикнул через плечо: - Начинаем. Мы обычно атакуем на рассвете и включаем Вагнера. - Что? - переспросил новичок Брэдли. - Вагнера. Музыку. Пугает косоглазых так, что у них душа в пятки уходит. Каску сними, парень! - Зачем? - удивился Брэдли, глядя, как взвод снимает каски и подсовывает их под себя. - Чего это вы, ребята, на касках сидите? - Не хотим, чтобы нам задницы оторвало, - усмехнулся Макарони, - Косоглазые иногда стреляют. - Снижаемся. Включаем музыку и летим! - крикнул Дойли. Он открыл дверь, снял пулемет с фиксаторов и развернул его наружу. - А, черт! - вырвалось у него. - Что? - Полоса не расчищена! - Первый, первый! - заорал он в микрофон. - Почему деревня плохо зачищена? Где авиация! Черт! - Ну? - Макарони толкнул его в бок. - В чем дело? - Говорит, русские. - Что русские? - Русские прикрыли. Летчики смогли сделать только один заход. План остается прежний. Не расслабляться. Что русские, что косоглазые, один черт. Давить! Сержант заправил ленту и положил руку на станину пусковой установки ракет. Вертолет снижался под величественные звуки "Полета валькирии". Макарони достал магазин и защелкнул его в винтовку. Все рейнджеры проверяли оружие. Сильвестр дернул затвор, но затвор не пошел. Магазин заело. Вообще, винтовка М-16 было хорошим, но капризным оружием. Сильвестр чертыхнулся про себя, вынул магазин и слегка постучал его о поручень. В магазине что-то щелкнуло, патрон встал на место, и Сильвестр наконец-то смог перезарядить винтовку. Брэдли молился, тихо шевеля губами. Макарони жевал жвачку, глядя в иллюминатор. Сержант устроился поудобнее в открытой двери и затянул подбородный ремень. Они прошлись вдоль пляжа на самой малой высоте. Сильвестр увидел, как из деревни по узким улочкам разбегаются косоглазые в своих смешных шляпах. Школьная учительница гнала стайку детей к лесу, не подозревая о том, что именно по лесу будет нанесен главный удар. Здесь, за холмом, джунгли дымились широкой выжженной полосой. Самолеты сумели-таки нанести удар, облегчив задачу десанта. - Огонь! Загрохотал пулемет. Трассы пулеметных очередей и следы ракет уперлись в деревню. Откуда-то снизу застучал пулемет вьетнамцев. Вертолет развернулся и ударил ракетами прямо по пулеметному гнезду. Из него полетели какие-то щепки. - Неплохой выстрел, ребята! - засмеялся сержант. - Ставлю вам за это ящик пива. Они развернулись и пошли в сторону пляжа. Сильвестр вздохнул, надел каску и приготовился прыгать. *** Уже возле самой скалы, на поляне, Рузаев, который нес девочку на плече, нагнал контуженого крестьянина. Тот дотащил-таки свой мешок до их вчерашнего костра и теперь застыл, раздумывая над дальнейшими действиями. Перед ним стоял отшельник в своей желтой хламиде и пристально смотрел на нового гостя. Рузаев бережно положил девочку на листья. Она застонала и болезненно сжалась. Отшельник молча, все с той же скорбной грустью, посмотрел на нее. - Ну, миротворец хренов? - Рузаев с трудом перевел дыхание. - Что теперь делать будешь? Старик-отшельник сделал шаг к ним. - Лечить. - Тебе теперь только это и остается. Хоть чем-то помочь сможешь? - Да. И ей, и ему. - Он кивнул на крестьянина, все так же стоящего с мешком. - А воевать будем? Или на бога продолжим надеяться? Старик не отвечал. - Если бы мы не опоздали, если бы могли сбивать самолеты на подходе, этого, - он показал на девочку, - не было бы. - Будем лечить, - словно не слыша его слов, повторил старик. - Будете. Если янки дадут. Они скоро вернутся! Вернутся, и такой костер здесь устроят, что лечение ваше не поможет! - закричал Рузаев, глядя в невозмутимое лицо монаха. - Вернутся и сожгут всех. И ее, и всю деревню, и тебя. Всех. - Я не боюсь. - Старик был спокоен. - Что эта жизнь, что следующая - все это череда иллюзий. А ты иди. - Что? Да что же ты за человек такой! Дворником был, дворником и остался. - Иди. - Старик опустился на колени перед девочкой, положил ей руки на затылок. - Иди. Спаси, кого сможешь. - Понял-таки? - Иди, - старик вздохнул. - Это моя внучка. Делай свое дело и ни о чем не беспокойся. Твою руку направит Шива, и греха на тебе нет. Рузаев быстрыми шагами направился к зарослям, но перед тем, как зелень скрыла его, обернулся. - Врачам их покажи! - Иди, делай свое дело! Может, и спасешь еще одну душу. - Чертовы янки! - вспомнил Рузаев, повернулся и снова бросился в деревню. Парашюты давно исчезли где-то в зарослях. Соломенные крыши ярко горели. Дым пожара слегка рассеялся, окрасив небо в грязный цвет. На улицах валялись обломки, остатки домашней утвари, носились ошалевшие куры. Прямо посреди улицы лежали трупы - женский и детский. Не глядя на них, пробежали двое солдат с автоматами. - Зынг лай! Зынг лай ! - закричал им полковник. - Где командир? Солдаты остановились и недоуменно посмотрели на него. Наконец, опознали форму и поняли, кто стоит перед ними. - О до , - махнул один рукой и добавил какую-то длинную-длинную тираду. - Той кхонг хиеу син ной тям хэн , - едва выговорил заученную наизусть фразу Рузаев. Солдат снова протараторил что-то на своем птичьем языке, развернулся и намеревался бежать дальше. - Зынг лай ! - снова скомандовал Рузаев. Он подошел к солдатам, взял говорившего за плечи и развернул, - ди дэн до ! Солдат, поняв, что от него требуется, снова быстро затараторил, обращаясь к своему напарнику, но полковник резко встряхнул его и металлическим голосом скомандовал: - Ди дэн ген! Нгой-ти-ху-ди ! Солдаты переглянулись, подхватили оружие на ремень и мелкой трусцой побежали по улице, ведущей вверх по склону. По всему их пути деревня казалась вымершей. Обломки, куриный пух, следы бегства - и ничего более. Крестьяне с семьями попрятались в зарослях, немногочисленные партизаны затаились. Горящие дома никто не тушил. В одном переулке лежали трупы - их тоже никто не убирал. Рузаев вслед за солдатами подошел к хлипкой бамбуковой лестнице и полез вслед за ними в пулеметное гнездо, примостившееся на откосе. Рузаев перевалился через мешки и в недоумении остановился. Гнездо было пустым. На куче мешков, прикрытый ветками, стоял хорошо знакомый зенитный пулемет ДШК с заправленной лентой. На полу валялась куча стреляных гильз и какие-то ящики. Командира не было. Не было никого, кто мог объяснить его отсутствие. Полковник огляделся. Пулеметное гнездо наполовину зарыто в земляной склон. Деревья, срубленные, чтобы не мешать обзору, навалены вокруг, прекрасно маскируя его с воздуха. Рузаев автоматически, наметанным глазом, определил сектора обстрела. Получалось неплохо. Вроде бы можно остаться и подождать. Даже если высадят десант, вполне можно помочь огнем. Выше, в горах, между этой разбитой деревней и его дивизионом, стоял целый партизанский пехотный полк. Без поддержки с воздуха десанту через джунгли не прорваться. А поддержки не будет. Рузаев слишком хорошо знал Сорокина, чтобы сомневаться в этом. На выручку летчикам бросят, скорее всего, лишь пару вертолетов. Полковник еще раз оценил обстановку. Чем больше он вглядывался, тем меньше нравилась ему позиция. Сделанная с чисто восточной тщательностью, она чисто по-восточному была лишена той неожиданности, того маневра, который только и спасает на войне. Да, место хорошее. Прямо перед глазами расстилалась полоса пляжа. Но не видно соседнего пулеметчика. Удобно, но слишком близко. Вертолеты так не встречают. Полковник еще раз задумался о своем задании. С одной стороны, он хотел найти командира, договориться с ним о пленных и идти к себе в часть. С другой стороны, своим военным нутром он чувствовал, что простым налетом дело не обойдется. Чутье победило. Рузаев молча откинул ветви с ДШК и принялся быстро складывать станину. Оба вьетнамца уже признали его за командира. Они сноровисто вытащили ленту и аккуратно уложили ее в коробку. Когда Рузаев закончил, они деловито взвалили тяжеленный пулемет на узкие плечи и начали осторожно спускать его по лестнице. Маленький отряд готовился к встрече незваных гостей. *** В кабине управления зенитно-ракетного дивизиона продолжалась боевая работа. Пискнул зуммер. Сорокин надел наушники. - Медведь слушает. Так. Так. Ясно. Мы их видим, но достать не можем. Добро. - Ребята, внимание! - Сорокин нажал "отбой" и обратился к сидевшим в кабине. Гора, Кашечкин и три вьетнамских оператора подняли головы от пультов. - Наблюдатели сообщают о приближении американского десанта на вертолетах. Пока насчитали пятнадцать машин. Похоже, по нашу душу. Мы демаскировали себя пусками, позиция рассекречена. Будем перебазироваться на запасную. - Далеко! - заметил Гора. - Это не авиация, это десант. Если прорвутся, прочешут все окрестности. - Сканирую сектор и выключаюсь. - Кашечкин снова приник к экранам. - Добро. - Сорокин развернулся на своем табурете. Кашечкин взялся за штурвал управления и повел луч антенны вдоль самого горизонта. Над северной бухтой на экране блеснула засветка. - Две цели, на малой высоте, курс три-три-пять! - К нам идут. Помехи есть? - Помех нет. Пытаются маскироваться обтеканием рельефа. - Гора, стрелять можно? - Только на маневре. - Цель уходит на курс три-два-два! - доложил Кашечкин. - Будем перехватывать. - Сорокин схватил наушники. - Восьмой? Наземная разведка сообщает о высадке десанта. Сопровождаем две цели. Нет, нельзя эвакуироваться. Сорокин замолчал, прислушался к наушникам и оглядел кабину. Гора и Кашечкин сосредоточенно вели цели, чего нельзя было сказать о вьетнамцах. Одним глазом они смотрели на экраны, а другим - на дверь. - Ох и вломят нам сейчас... - задумчиво произнес Кашечкин, подстраивая наводку. Один из вьетнамцев вскочил, тихо подвывая, кинулся к двери и налег на рычаг запоров. Броневая дверь не поддавалась, он дергал ее, дергал быстро и бессмысленно, забыв снять блокировку. Внезапно дверь распахнулась, открытая снаружи, вьетнамец выскочил из нее. Раздался смачный удар, и вьетнамец, держась за щеку, влетел обратно. В двери показался Шульц, потряхивая ушибленной рукой. - Чэ лай! Ви чи ку ди ! - закричал он по-вьетнамски и добавил несколько чисто русских выражений, которые все вьетнамцы, однако, поняли. Смысл их сводился к тому, что пока советские офицеры защищают землю дружественного Вьетнама, они не позволят коммунистическим вьетнамским солдатам вместе с голыми женщинами разбегаться в интимные места. А если это произойдет впредь, то он, Шульц, лично совершит и с ними, и с их мамами, бабушками и всеми родственниками такие развратные действия, что мало никому не покажется. Ободренные этой речью операторы уткнулись в пульты, благоговейно ожидая команд Кашечкина. - Азимут на ручное! - скомандовал тот. - Есть ручное! - оператор отщелкнул штурвал и повел прицел в указанном направлении. - Высота на ручное! - Есть! - второй оператор, зажмуривая подбитый глаз, повел цель. - Дальность веду сам! - Кашечкин собрался, превратившись в хищника на тропе, в охотника, глядящего на дичь через прицел. - Четвертая установка перезаряжена! - доложил Гора. - Во дают вьетнамцы! - удивился Сорокин. - В два раза быстрее норматива. - Жить хотят, - откомментировал Шульц. Он стоял в кабине, ни к кому не обращаясь, боясь отвлечь офицеров. - Цель на подходе. Захват устойчивый, - снова доложил Кашечкин. - Низко. Пока еще низко. Что же зенитки его не достают? Низко... - комментировал Гора. - Низко. Есть маневр! - Огонь тремя установками! - скомандовал Сорокин. Снаружи ухнуло так, что весь блиндаж затрясся. Неплотно закрытая дверь с лязгом захлопнулась, но в щель затянуло клуб порохового дыма. - Отстрел ускорителей! - доложил Кашечкин. - Сопровождение устойчивое! В кабине с хрустом застучал хронометр, отсчитывающий секунды полета ракеты. - Цель снижается. Первая ракета ушла в землю, - доложил Гора. - Вторая ушла на самоликвидацию. Третья на подлете... *** Рузаев посмотрел на часы. С начала налета прошло уже много времени. Следовало спешить. Он быстро спустился и широким шагом пошел к скалам, торчащим над заливом. Вьетнамцы мелкой рысью припустили за ним, сгибаясь под тяжестью пулемета. Рузаев, задыхаясь, поднялся по крутому склону, все время оглядываясь назад. Он выбирал место, с которого широкая полоса ярко-белого пляжа была бы видна под нужным углом. Тяжеленный ящик с лентами на брезентовой лямке неимоверно оттягивал плечо, и только благодаря этому худосочные вьетнамцы кое-как успевали за ним. Наконец они поднялись достаточно высоко. Слева возвышался уходящий в море мыс, справа - отроги розовой скалы. Они стояли в ложбинке, окруженные зарослями, а прямо перед ними, в лесной прогалине, расстилалась деревня. Рузаев вздохнул, вытер пот, скинул ящик и тут же полез в него, вытягивая свежую ленту. Оба вьетнамца, шумно дыша, сложили рядом пулемет. - Собирайте! - Рузаев кивнул им, обратившись по-русски. Вьетнамцы непонимающе смотрели на него. - Нянь лен! Нянь лен ! - Рузаев показал на пулемет. Вьетнамец опустился на колени и неловко попытался развернуть сошки треноги. - Ясно. Не умеете, - вздохнул Рузаев и стал сам устанавливать станину. Солдаты помогали ему по мере сил. И тут до их слуха донесся странный звук. Ровный гул моторов шел со стороны моря, но в его волны вливались мощные, хотя и ослабленные расстоянием музыкальные аккорды. Из-за островка, закрывавшего вход в бухту, показалась первая волна десантных вертолетов. Они черными мячиками катились над серебряной гладью. За первой линией из-за островка выскочила вторая волна машин. Рузаев удивленно присвистнул. Сбывались худшие варианты развития событий. Вертолетов было не просто много. Их было очень много, не меньше тридцати штук. Это совсем не походило на спасательную операцию. Это летела штурмовая группа. От нее волнами, заглушаемыми рокотом моторов, неслась суровая и торжественная музыка. Она делала вертолеты похожими на призраки, она подавляла и притягивала одновременно. Вьетнамские солдаты оторвались от пулемета и замерли, раскрыв рты, в неподвижности наблюдая за приближением черных стрекоз, несущих смерть. Рузаев глянул на вертолеты, затем на свою команду. С таким гарнизоном, конечно же, не имело смысла ввязываться в бой. Приходилось отступать. Но вдруг он понял, что такой большой группе нужны вовсе не пропавшие пилоты и не мелкая деревушка. И даже не партизанский полк, притаившийся в горах. Им нужен плацдарм для захвата дивизиона. Похолодев от одной этой мысли, Рузаев быстро вставил ленту и закрыл затвор. - Ложись! - ладонью указал он вьетнамцам на землю. *** Американские десантные вертолеты, обливая побережье торжественными и грозными звуками "Полета валькирии", приблизились. Им навстречу застучал пулемет, установленный в деревне. Из-за различных укрытий понеслись трассы автоматных очередей, в большинстве не долетавших до цели. Американцы, уже успевшие набрать большой боевой опыт, действовали четко и слаженно. Первая волна машин, проскочив линию пляжа, пронеслась над деревней. Из открытых люков высунулись стволы автоматов десантников, и вся эта лавина прокатилась над обороняющимися, поливая их огнем. Свинцовый шквал прижал вьетнамскую пехоту к земле, не давая возможности отстреливаться. Коротко рявкнул крупнокалиберный ДШК из гнезда в деревне, несколько пуль прошили не в меру зарвавшуюся машину. Рузаев видел, как она покачнулась, и из нее вывалился человек. Пара вертолетов первой волны тут же развернулась, белые молнии ракет ударили в пулеметное гнездо. Вокруг все окуталось дымом. Американцы развернулись и пошли на новый круг. Силы янки разделились. Первая волна машин поднялась выше, прикрывая пляж с воздуха и прижимая вьетнамцев к земле. Вертолеты второй волны развернулись и зависли в метре над землей. Из них горохом посыпались солдаты. Рузаев поднял сетку зенитного прицела, прижался к пулемету и затаил дыхание. Он привычно поймал в перекрестье горбик двигателя у одного из вертолетов, садившихся на пляж. Дистанция была почти предельной для ДШК, и к тому же полковник знал, что времени на второй выстрел у него не будет. Вертолеты охранения обнаружат его и начнут охоту. Он облизнул губы, смахнул соринку с щеки и прицелился еще раз. Быстро двигавшийся вертолет сбавил скорость и медленно снижался. Полковник ждал того единственного момента, когда вертолет начнет выбрасывать десант, будет вынужден на секунду замереть и станет уязвимым. Песок клубами полетел от мощной воздушной струи. Первый десантник прыгнул вниз. Рузаев плавно нажал на спуск и чуть повел стволом, чтобы надежнее зацепить цель. Секунда, пока летели пули, показалась вечностью. Но вот машина резко дернулась, как-то нелепо завалилась на бок и тяжело рухнула на песок. Яркое бензиновое пламя поднялось над ней. Рузаев увидел, как летят на песок человеческие фигурки. Он замер, сдерживая бешено колотившееся сердце, и оглядел поле боя. Вертолеты охранения зависли в воздухе, блестя тупыми мордами. Не видели! Место было столь удачным, что пилоты не видели, откуда был произведен выстрел, и безуспешно рыскали в поисках жертвы. Другие десантные вертолеты тоже приостановили выброску, ожидая уничтожения цели. Они бы с удовольствием бросились вперед и растерзали, если бы знали кого. Но пулемет до поры молчал. Рузаев хладнокровно поймал в прицел еще один вертолет и снова дал очередь в пять патронов. Затем еще по одному. Секунда, и, не дожидаясь результатов, он дал еще очередь, - по третьему вертолету. Четко, спокойно и коротко, как в тире, он расстреливал из зенитного пулемета машины, не ожидавшие такого нападения, пока не кончилась лента. Затем подхватил пулемет, обжигаясь о ствол, ногой сшиб сошки и поволок его в сторону. Оба вьетнамца, поняв, в чем дело, кинулись ему на помощь, и они втроем покатились вниз. Получив по ребрам острым пламегасителем, полковник обернулся и с удовлетворением отметил четыре жирных чадящих кляксы на белом песке. Вертолеты охранения, завывая от натуги, рванулись к ним. Раздался резкий взрыв, сверху посыпались ветки и комья земли. Ракеты ударили точно в то место, откуда они убежали. Тяжелый грохот двигателей стал ближе. "Мы не средневековые рыцари, поле боя за собой не держим, мы и драпануть можем", - подумал Рузаев. - Ложись! - заорал он и ткнул вьетнамцев в затылки, ловко нырнув за дерево. Вертолеты, поливая лес сплошным огнем, прошли чуть в стороне. Буквально в сотне метров земля будто кипела от разрывов и ударов пуль. Пару раз пули свистнули невдалеке. Одна смачно шлепнула в ствол дерева, но вреда не причинила. Пара вертолетов с ревом перевалила холм и пошла расстреливать седловину. Снизу вновь раздался нарастающий грохот - еще один вертолет поднимался к ним. Рузаев прислушался и замер от ощущения удачи - вертолет шел один. Устанавливать станину было некогда. Полковник раздвинул сошки и молча ткнул лежащего вьетнамца. Тот обернулся, подполз и подставил плечо. - Ну, держись! - кивнул Рузаев. Вертолет шел прямо над вершинами деревьев, такой близкий, и невидимый из-за листвы. Но и десантники тоже их не видели. Шансы были равными. Вертолет, рокоча и огрызаясь выстрелами, полз где-то в стороне. Рузаев следил за ним, поворачивая на звук ребристый ствол. Вертолет двигался в небе, ствол, как магнитная стрелка, следовал за ним. И, наконец, в разрывах крон показалось серо-зеленое брюхо. Так-так-так!.. Пулемет выплюнул очередь прямо в него. Маленького вьетнамца снесло отдачей, он сбил Рузаева, и они кубарем покатились по земле. По тому месту, где они только что стояли, хлестнула очередь - рейнджеры тоже умели стрелять. Но выигрывает тот, кто стреляет первым. Гром двигателя изменил тональность, на секунду прервался, возобновился и прервался снова. Вертолет, срубая винтом вершины деревьев, вломился в джунгли, забился и повис на ветвях. Секунду он качался, будто не зная, что делать, и вдруг внутри у него что- то лопнуло. Раздался мгновенно смолкнувший человеческий крик, и машина взорвалась. - Ходу отсюда! - закричал Рузаев, полез вверх и вбок, чтобы запутать противника. За ним, прихрамывая, верные вьетнамцы волокли пулемет. Сам Рузаев, бросивший патронный ящик, нес только одну ленту, по-матросски перекинутую через плечо. *** О том, что готовится операция, и о высшей степени готовности, командир авиакрыла капитан Блай предупредил все экипажи накануне. Сказал он и об оперативных планах. - Рельеф местности сложный, холмистый. Самый простой заход - со стороны океана. Для обеспечения точного взаимодействия с наземными частями удобно подходить к цели с севера. Но вот северное направление... - Блай задумался. - Может послать нам в задницу ракету. Так? - Лейтенант Смит посмотрел на Блая. - Да. - Блай кивнул, даже не сделав дисциплинарного замечания. - Наземные части штурмуют зону, имеющую плотное зенитное прикрытие. Ясно? - Да, сэр, - ответил Смит. - Одно не ясно, за каким дьяволом они туда полезли? - Основная задача операции - захватить один из зенитных комплексов в качестве образца. Летчики переглянулись. - Думаю, на подобную операцию найдутся добровольцы. Кто хочет поучаствовать? - В качестве кого? В качестве мишени? - не выдержал Мюррей. - Лейтенант Мюррей! - Блай злобно сощурился. - Ваша недисциплинированность внушает опасения за вашу судьбу. Поэтому вы пойдете на операцию со мной, под моим личным командованием. Вопросы есть? - Нет, сэр! - А жаль. - Блай еще раз нехорошо усмехнулся. - А то бы я вам всем рассказал о служебной дисциплине. Во всех подробностях. Мюррей! - Да, сэр! - Возьмите на подвеску "Маверики" и напалм. Я возьму то же. Харпер и Смит - на подвеску "Ананасы" и кассеты. Зайдете первыми и будете следить за воздухом. Остальные берут напалм. Все ясно? - Да, сэр! - Проверю! - Блай прищелкнул пальцами. - Разойдись! Глава 22. О том, как полковник Рузаев принял участие в Апокалипсисе, и что из этого получилось Хорошо, друзья, приятно, Сделав дело, ко двору В батальон идти обратно Из разведки поутру "Языка" - добычу ночи Что идет, куда не хочет, На три шага впереди Подгонять: - Иди, иди! А.Твардовский "Василий Теркин" Полковник Рузаев и два вьетнамских солдата упрямо, как муравьи, лезли вверх и вверх по заросшему склону. Острые колючки разорвали рубаху и во многих местах добрались до тела. Вьетнамцы с осунувшимися лицами волокли пулемет и совершенно невнятно мяукали между собой. Рузаев пинал лианы, ломал ветки и громко, от души матерился. Снизу доносились гул и выстрелы. Десант оправился от неожиданности и вновь штурмовал деревню. Но Рузаев не волновался, он знал, что стоит десантникам хоть немного зайти в джунгли, и за них возьмется пехотный вьетконговский полк, до поры до времени скрытый на вершине соседнего холма. Под ногами захрустели камни. Они вылезли на вершину, покрытую растрескавшимися скалами. Справа величественно возвышалась розовая скала Вэй. Слева безбрежной бархатной чашей сиял океан. А внизу шел бой. Десантные вертолеты новой волной заходили на посадку. Видно было, как из них выскакивают солдаты в нелепых касках, обвешанные всякой амуницией, которая изрядно сковывала их движения. Они быстро и точно, как на учениях, без всякой привязки к местности, разбегались по деревне. Рузаев хмыкнул. Американские новобранцы, привыкшие ко всяким полигонам и тренажерам, совершенно не умели действовать в естественных условиях и торчали среди кустов, как пивные бутылки в траве. Вьетнамцев в лесу было, скорее всего, раза в два больше, но ни один шорох не выдавал их присутствия. Маленькие желтолицые солдаты возникали и исчезали, как призраки, и "коммандос" бестолково палили по кустам. Недаром каждый из них нагружался патронами, как вьючная лошадь. Рузаев глянул на своих солдат. Они аккуратно положили пулемет, и с выпученными глазами судорожно хватали воздух ртом. Один резко согнулся в позывах на рвоту. Но его не вытошнило, лишь на губах показалась пена. - Так, нечего отдыхать, - Рузаев сам едва мог говорить, - Ди тиен ди ! Он махнул рукой, показывая, куда ставить пулемет, и скинул патронные ленты. Их оставалось мало. Поднеся ладонь козырьком к глазам, Рузаев осмотрелся. Янки в очередной раз потеряли их и, слава богу, не преследовали. Но странным было то, что все вертолеты, и десантные, и охранения, прижались к земле или оттянулись далеко в залив. Даже стрельба стала реже. Американцы явно залегли, словно ожидая чего-то. Обломав зубы на первой высадке, они, видимо, запросили помощи у "дяди Сэма". Неожиданно Рузаев услышал мощный тонкий свист. Над морем показались две тонкие темные черточки. Перетрусившие "коммандос" вновь вызвали "Фантомы", чтобы те расчистили им путь в джунглях. Видимо, первый урок они усвоили плохо. *** Лейтенант Дональд Мюррей сосредоточился на пилотировании. Дело затевалось нешуточное, и прикрытие прорыва предстояло серьезное. Тяжелые ракеты "Земля - воздух" маневренности не прибавляли. Мюррею пришлось пережать форсаж, чтобы подняться точно за Блаем. И как тот умел так взлетать? Мюррей пошел в набор высоты, насвистывая мелодию из Эллингтона. Макинтош прищелкивал пальцами в такт. - Мак! - окликнул его Мюррей. - Да? - Как ты относишься к старине Дюку? - Лучше, чем к этому паршивому ди-джею Финику на Сайгонском радио. - Мак, а выпить хочешь? - Хочу. - Видно было, как Мак кивнул. - Значит, выпьем. Для этого только надо смешать с дерьмом кучу желтопузиков. - Да. - Мак, не промахнешься? - Без проблем. - Мак кивнул. - Шарахнем пару раз, и назад. - И назад, - поддержал Мюррей, - пиво пить и девок трахать. Они помолчали. - Мак? - Снова спросил Мюррей. - Да? - Как думаешь, рейнджеры крепко влипли? - По уши. Посмотри, вся эскадрилья перед нами ушла. - Поможем? - Надо же кому-то этих засранцев выручать. - Чарли-второй! - раздался в наушниках голос Блая. - Есть Чарли-второй! - Мюррей включил рацию. - Перестроение. - Есть. Мюррей переключился на основную волну. - Мак, через минуту первое звено начнет атаку. Внимательно слушай, что у ребят творится! А у ребят творилось что-то странное и неприятное. *** Уже при подлете к цели Мюррей получил точные указания с земли. Как он и предполагал, увязшие в дерьме рейнджеры верещали от страха и требовали поддержки. С одной стороны, это свои ребята. Мюррей знал, что его дополнительно прикрывает постановщик помех, стратегический Б-52. С другой стороны, Харпер уже лежал грудой обгорелого металла где-то в джунглях, а Смит еле тянул на разваливающемся в воздухе самолете обратно на базу. Выручать этих сволочей, не умеющих воевать с косоглазыми, предстояло им с Блаем. Стратегическая авиация что-то не спешила совать голову в пекло. Мюррей с удовольствием траванул бы вьетнамцев газом или кинул бы на них атомную бомбу, добившись победы одним нажатием кнопки. Но здесь не кино и не комикс. Предстояло расчистить коридор от этих узкоглазых полчищ для рейнджеров. Мастер пилотажа, Блай четко повел их на цель, следуя береговой линии. Мюррей одобрительно хмыкнул - холмы хорошо прикрывали от ударов ракет. Они увидели место боя издалека - над деревней поднимался дым, в воздухе висели вертолеты, оттянувшиеся к морю, чтобы дать место "Фантомам". - Мак! Видишь цель? - Цель вижу! Напалм готов! - Чарли-второй! Я Чарли-первый, выдвигайтесь! Мюррей, шедший чуть ниже, прибавил газ, и его самолет вышел чуть впереди Блая. - Чарли-второй! Травани косоглазых, я прикрою! - Блай хихикнул. Откуда-то снизу, из джунглей, прямо в небо поднялась трасса пулеметной очереди. Самолет Мюррея наткнулся на нее, как слепой на дверной косяк, и пуля с громким чавканьем разбила что-то в центроплане. - Мать твою! - вскрикнул Мюррей, выравнивая покачнувшийся самолет. Раздался щелчок, бак с напалмом ушел вниз. - Мак! - Да! - Мы не промазали? - Нет. Все в порядке. - Чарли-второй, я его добью! Блай, шедший сзади, выпустил ракеты по обидчику. - Чарли-второй, на разворот! А, чтоб тебя! В наушниках раздался крик Блая, звон и шипение. Мюррей оглянулся. "Фантом" Блая, превратившийся в гигантский костер, летел в джунгли. - Чтоб тебя! - только и смог выдавить Мюррей. - Командир? - Мак, груз в воду! Уходим! Мюррей прижал самолет к воде так, что бегущие по океану волны вызывали дрожь фюзеляжа. - А может, попробуем? - произнес Макинтош. - Да пошли они! - пробормотал Мюррей, стараясь удержать машину. - Да пошли они! И весь обратный маршрут он бормотал эту фразу, не отзываясь даже на вызовы командира полка. Крыло, пробитое пулями, скрипело, но держалось. *** Вертолеты отошли, освободив рубеж для атаки "Фантомов". Отставив пулемет, Рузаев и солдаты с высоты холма наблюдали за разворачивающимся перед ним воздушным боем. Они забрались между обломками скал и замерли. На этот раз самолеты не стали заходить с залива, а развернулись и пошли вдоль берега. Рузаев ясно видел, как они прижимались к земле. Снизу, из леса, первыми полетели трассы зенитных пулеметов вьетконговцев. Одна трасса ударила с холмов, сверху вниз. Сплошная стена смертельных светляков поднялась над деревьями. Ведущий "Фантом", заходя на цель, развернулся пониже, и Рузаев четко увидел, как одна трасса полоснула по крылу. Самолет вздрогнул. Будто выброшенные маленьким взрывом, из него выскочила россыпь каких-то мелких осколков и маленькое плотное облачко дыма. Но ранение оказалось легким. "Фантом" выровнялся, и от его брюха отделилась похожая на неуклюжую тяжелую сигару кассета. Джунгли превратились в ад. Увидев опасность, ведомый "Фантом" слегка развернулся, и из-под его крыльев ударили огненные струи. Ракеты пошли точно в то место, где скрывался пулемет. Мощный хлопок взметнул вверх столб земли, сломанных стволов и листвы. Что-то взорвалось, выбросив вверх столб дыма. Янки явно удачно попал. Стремясь не врезаться в поднятый собственной ракетой столб обломков и уйти от холма, американец резко взял ручку на себя и поднял самолет чуть выше. Раздался сухой шорох, белая длинная молния выскочила из-за холма, и самолет исчез в облаке дыма, откуда посыпались вниз горящие обломки. - Классический сценарий, - оценил Рузаев, - стрелковое оружие не может поразить самолет, но заставляет его подняться. И он становится доступен для ракет. Второй самолет, командир которого понял то же самое, на самом бреющем полете удирал. Пытаясь облегчить машину, он сбросил вторую бомбу прямо в воду, и она булькнула на дно, не взорвавшись. Янки явно были не в выигрыше. Рузаев видел, как санитары волокли раненых к вертолетам. *** А дела у десанта и впрямь шли неважно. Ребята притихли, и лишь сержант Дойли, свирепо вращая глазом, садил из пулемета по какой-то одному ему видимой цели. Он нервничал. Вертолет развернулся и, резко накренившись, пошел на посадку. Краем глаза Сильвестр увидел, как взорвался вертолет и из него выскочил горящий человек. - Джойс, Брэдли, вперед! - скомандовал сержант и посторонился в люке, оставив пулемет. Еще один вертолет рядом попытался присесть, и вдруг его двигатель выбросил из себя сноп огня. - Черт! - вскрикнул сержант. - Взлет! Их машина мгновенно поднялась в воздух. - Вести наблюдение! Сильвестр видел, как еще один шедший впереди вертолет вспыхнул и взорвался в воздухе. - Право на четыре часа! - крикнул сержант. - С холма стреляют! Машина продолжала набор высоты. Тем временем остальные вертолеты сумели-таки выбросить десант на пляж, и солдаты рванулись вперед. Из джунглей их встретил плотный огонь засевших там партизан. - Черт, да их там как грязи! - ругнулся сержант и наклонился к рации. - Первый, первый! Вызывайте авиацию! Пусть расчистят полосу два- четыре! - Четвертый, авиация не успевает! - лейтенант управлял боем уже с земли. - Лес ими кишит! - Летчики боятся русских. - Обходим высоту два-ноль-два! Сейчас мы посмотрим, что там за русские! - Сержант! - Сильвестр окликнул Дойли. - Вот они! На вершине холма мелькнули маленькие фигурки, мелькнули и пропали. Сержант быстро развернул пулемет и дал длинную очередь. Сразу за ней пилот ударил последней оставшейся ракетой. - Ребята, вниз! - Дойли махнул рукой. - Прикончите этих гаденышей! - Мы таких даже в плен не берем! Это же косоглазые! - крикнул Сильвестр, - мелочь! Он выбросил за борт тросик. Трое солдат прыгнули вниз. - Я вас прикрою! Вертолет с ревом ушел в сторону, унося сержанта. - Вот сволочь! - выдохнул Сильвестр. - Удрал! Ну, пойдемте мочить этих крыс. *** Рузаев с вьетнамцами все еще сидели в своем укрытии. Внезапно раздался резкий щелчок, затем звук пулеметной очереди. Гигантский молоток вбил несколько гвоздей прямо в камень. Мелкая крошка секанула по телу. Сзади, натужно гремя винтом, поднимался вертолет. Не разбирая, куда летит, Рузаев рыбкой сиганул прямо в щель между камнями. Он больно стукнулся головой, кожу на плече содрало. Сверху что-то зашипело и звонко грохнуло. От удара в ушах заложило. Поплыли красные пятна. Раздался второй удар, затем рев двигателя. Вертолет вылез наверх и завис над скалами. Рузаев осторожно выглянул наружу. Все вокруг застилал дым. Из вертолета выкинули тросик, и по нему ловко, один за другим, на противоположный склон съехали три солдата в касках грибами. Охота началась. Рузаев понял, что опасаться еще одной ракеты не стоит - по своим стрелять не станут. Он осторожно вылез из щели и, пригибаясь, бросился к пулемету. На камнях валялись красные ошметья, в которых Рузаев с ужасом опознал части человеческого тела - все, что осталось от маленького солдата. А вот второй солдат, как ни странно, был жив, хотя и оглушен. Из ушей у него сочилась кровь, руки тряслись. И все же он вытянул из-за спины автомат и неуверенным движением перезарядил его. Самым приятным было то, что уцелел и верный ДШК. Правда, патронов осталось совсем мало. Рузаев осторожно похлопал вьетнамца по плечу. Тот, не отпуская автомата, обернулся. Молодое безволосое лицо с гладкой, почти по-детски чистой кожей было все в крови, которая блестела на солнце. Черные полосы копоти покрывали рваную гимнастерку. Блестящие глаза. Он не мог говорить. Но он улыбался щелочками глаз. Он вел себя достойно, он боролся с врагом и побеждал его. Он был настоящим воином. И Рузаев понимал это. Он слегка толкнул солдата в плечо, глазами показав в сторону скрывающихся за камнями янки. Вьетнамец кивнул, и змеей скользнул в расщелины, едва видимый для Рузаева, и уж совсем незаметный американцам. Сам Рузаев быстро развернул пулемет и стал прилаживать его на камнях. Потерянной станины сильно не хватало, но уж чем богаты... Судя по изменившемуся грохоту, вертолет обходил холм, пытаясь выследить беглецов. Рузаев взвел затвор и приник к прицелу. Вертолет, страшный, как доисторический ящер, вылез не сверху, а сбоку. Ему досталось в бою - бок был грязен и закопчен, в нем виднелись точки пулевых пробоин. Гордый сознанием своей силы и непобедимости, своей мощи перед одним человеком, он вибрировал, будто смакуя предстоящую охоту. Лопасти со свистом рассекали воздух, с консолей щетинились стволы пулеметов. Из люка, опираясь на посадочную лыжу, наглой улыбкой оскалился сержант в широкополой шляпе и узеньких темных очках. Он с рычанием нажал гашетку, и пулемет ударил очередью по камням. Вертолет мощно развернулся, чтобы дать сержанту прицелиться. Дух Америки приготовился карать мятежных вьетнамцев, убогих крестьян, которые вместо сохи взялись за оружие. Да только тут были, мягко говоря, не вьетнамские крестьяне, которых так легко отстреливать сытым рейнджерам. Солнце сверкнуло на голубоватом плексигласе кабины, и через стекло, в кружке зенитного прицела, совсем рядом с собой Рузаев увидел молодого чернокожего пилота в узких темных очках. Пилот сосредоточенно вел машину боком, держа под прицелом сидящего в люке сержанта весь склон холма. Рузаев нажал гашетку, моля пулемет, чтобы его не заело, не перекосило, чтобы не было осечки. - Знаю, милый, - шептал он, - тебя бросали, били и еще не чистили. Но не подведи, пожалуйста. И надежная советская техника не подвела. Пулемет ударил ровно и твердо. Рузаев встретился взглядом с сержантом. Один из них умрет - это они поняли оба. И оба выстрелили. Но сержанта защищал лишь плексиглас, а Рузаева - камень. Удар пули смел сержанта с люка, швырнул внутрь вертолета. Рузаев перенес огонь на кабину пилота. Фонарь, прошитый крупнокалиберными пулями, треснул в нескольких местах. Взрыв осколков ударил в черное лицо, на прозрачный пластик хлынула кровь. Рузаев еще раз нажал гашетку. Пулемет ответил единственным выстрелом и смолк. Лента кончилась. Вертолет медленно развернулся и затем нелепо скользнул вбок. Он задел посадочной лыжей склон, накренился, рубанул скалу винтом и упал. Зеленая туша развалилась на части. Рузаев отодвинул ставшее почти родным оружие, по-кошачьи двинулся вперед и выглянул со склона. Упавший вертолет не взорвался, а просто развалился. Второй сбитый вертолет жирно чадил где-то внизу под кронами деревьев. Десант явно захлебывался. Без поддержки с воздуха, без штурмовиков, которые расчистили бы дорогу, янки не могли удержаться в джунглях. Они были чужими в этой стране и поливали свинцом каждый подозрительный куст. Лес скрывал партизан, а горе-вояки в пятнистых комбинезонах, с размалеванными лицами, были заметными чужеродными элементами. Они отступали, четко сохраняя при этом порядок и еще нанося чувствительные потери перешедшим в контрнаступление партизанам. Но теперь уже весь прибрежный лес, казалось, кишел вьетконговцами. Выстрелы не просто перемещались, от них шевелилась вся листва. Если бы они были более дисциплинированны и стреляли так, как советские солдаты, от янки давно осталось бы одно мокрое место. Рузаев, глядя на бой, с горечью понимал, что это все же крестьяне, а не солдаты. Этот бы полк на полгода в его руки... А сейчас, прежде чем десант будет отбит, погибнет еще очень и очень много этих маленьких, шумных, вздорных, но очень гордых и упорных людей. Джунгли сверху все более напоминали муравейник. И вьетконговский полк наступал уже совершенно хаотично, как толпа муравьев. И жив этот полк был только потому, что янки так и не смогли вылить на вьетнамкий муравейник свое ведро напалма. То, что "Фантомы" уже не смогут поддержать десант, понял и Рузаев, и американские командиры. *** - Есть поражение цели! - Кашечкин аж подскочил. - Держу вторую цель. - Уходит, - вздохнул Сорокин. - Отбой. - Молодцы! - Шульц похлопал Кашечкина по взмокшей спине. - А теперь сматывайтесь отсюда! - Сканирую... - начал было Кашечкин, но Сорокин оборвал его. - Выключай немедленно! Врубай ложный маяк! Не хватало нам еще "Шрайк" на излучение привести. Шульц вытащил у Сорокина с пульта наушники с микрофоном. - Седьмой! Поднимайте охрану. Перебазируемся. Половину охраны оставить здесь для отвлечения противника. Как десант? Сколько их? Что? Поднимайте восьмую бригаду. Некогда, сам поведу. Да-да, сам поведу бригаду. Сорокин щелкал тумблерами. Смолкло гудение пультов и шкафов автоматики. Дизеля в последний раз ухнули, поперхнулись и смолкли. Погас основной свет, сменившись тусклым резервным освещением. Сорокин нажал красную кнопку. Взвыла сирена, означавшая срочную эвакуацию. - Уходим. Командир пропустил операторов, Шульца, Гору и Кашечкина, вышел последним, закрыл дверь и нажал рычаг запора. Вьетнамцы кинулись под кабину и начали выкручивать гайки кабельных разъемов. К ним бежал Тхан Донг. - Какие будут приказания? - коверкая слова, спросил он. - Быстрее разряжайте установки, уходим на вторую позицию. - Есть! - Тхан Донг приложил руку к своей армейской панамке, отдавая честь, и хотел уйти. - Тхан Донг! - остановил его Шульц. - Десять автоматчиков со мной в девятую бригаду. Остальные пусть укрепляют эту позицию. Мало ли что. Идите. В руках у Шульца уже был автомат. Он привычно проверил оружие и спокойно закинул его за спину. - Ну, ребята, ни пуха! - махнул он и пошел вслед за Тхан Донгом. В это время Кашечкин с вьетнамцами уже полностью разобрал кабельную колодку и навинтил на нее крышку. Попинав для проверки скаты кабины, он вышел через пандус, достал флажки и встал посередине проема. - Заводи! Кашечкин поднял левую руку с флажком и сделал правой круговое движение. Водитель-вьетнамец высунулся из дверцы и поднял руку. Двигатель взревел. Огромный трехосный тягач вздрогнул и начал задом заползать в блиндаж. Кашечкин встал спереди и чуть сбоку и начал флажками направлять его к сцепке. Два вьетнамца в глубине блиндажа, пыхтя и обливаясь потом, вытаскивали крюк. - Стой! - Кашечкин поднял флажки. Тягач пошел не в том направлении. - Вперед! Чуть помедлив, водитель подал машину вперед. Кашечкин махнул флажком, и тягач снова начал задом вползать на пандус блиндажа. И снова двигался не туда. На этот раз водитель остановился, даже не дожидаясь сигнала. Кашечкин вскочил на широкую подножку и распахнул дверцу. И только тут заметил, что вместо их всегдашнего водителя за рулем сидит совершенно незнакомый солдат. - Где Хон? Водитель понял, махнул рукой. - Ракета. - На ракетных тягачах? Да? А тебя сюда? Так, что ли? Водитель мелко-мелко закивал. Лоб его покрылся потом. - Сейчас американцы прилетят, и тут такое начнется, что нам всем несдобровать! - крикнул Кашечкин и, заметив пот на лбу, добавил: - Ты что, болен? Вьетнамец вытер испарину и развел руками. - Вылезай! - скомандовал Кашечкин. - Бери флажки и давай отмашку! С этими словами он выволок вьетнамца из кабины и сам сел за руль. Выкатив машину с пандуса, Кашечкин постарался на глаз измерить положение сцепки. Включив задний ход, он открыл дверцу и, повиснув на ней, аккуратно начал загонять армейский "ЗИЛ" в узкий проход. Один из вьетнамцев, держащих крюк, понял ситуацию и взмахами руки давал ему направление. Наконец он поднял раскрытую ладонь, и Кашечкин нажал тормоз. Машина встала. Вьетнамцы кинулись на сцепку и начали быстро-быстро закручивать болты и затаскивать кабели. Кашечкин, знавший их ловкость, выскочил из машины и тут же начал проверять крепление. - Готово, командира! - крикнул один из солдат. - По машинам! Вьетнамцы, на ходу оправляя ветки маскировки, полезли в крытый брезентом кузов. Водитель попытался, было сесть за руль, но Кашечкин не позволил. - Иди в кузов, малярия! Потом сменишь. Водитель убежал. От двигателей тягачей, вытаскивающих из укрытий блоки станций и пусковые установки, стоял такой рев, что невозможно было спокойно говорить и приходилось кричать. Кашечкин дал газ, тягач с натугой вытащил кабину из блиндажа. У выезда на просеку стоял майор Гора с флажками и строил колонну. - Майор! - Кашечкин высунулся в окно. - Водитель заболел! Я сам поведу колонну! - Давай! - майор отмахнул флажком, и многотонный тягач, тяжело переваливаясь, пошел за легким "газиком" колонновожатого Тхан Донга, в котором сидел и сам Сорокин. Кашечкин знал, что замыкающую машину поведет Гора. *** На вторую позицию вела дорога, в конце переходящая в специально прорубленную просеку. Ехали больше часа, двигатель перегрелся, зато хорошенько высох, и вечно сырые свечи перестали дергать. Кашечкин слегка прибавил, подтягиваясь к ведущему, и тут из леса выскочила целая толпа вьетнамцев, которые встали вдоль дороги. Не успев понять, в чем дело, Кашечкин притормозил, и только тут в сумраке леса рассмотрел огромную лужу, почти болото, через которую шла дорога. Ведущий "газик" смело прибавил, нырнул в болотину, от него в разные стороны полетела грязь и пошел пар от двигателя. Машина села на брюхо и взвыла, забуксовав. Тут же к застрявшей машине кинулась целая толпа вьетнамцев с шестами из толстого бамбука наперевес. Подсунув шесты под брюхо газика, они буквально на руках поволокли его вперед и вытолкнули на сухое место. Сорокин и Тхан Донг выскочили из дверей и, по колено утопая в грязи, пошли назад, к тягачу Кашечкина. Прямо за ними толпа вьетнамцев поволокла бревна, ветки и огромные листья в болотину. - Вперед! - скомандовал Сорокин, подбегая к тягачу. - Не пройдет! - с сомнением покачал головой Кашечкин. - Вперед! Они выволокут! Кашечкин дал полный газ и на пониженной передаче повел тягач в мерзкую жижу. Машина клюнула носом, он почувствовал, что колеса проворачиваются, не находя опоры. И тут же под машину засунули шесты. Хрипя от натуги, мокрые, потные, грязные, маленькие узкоглазые солдаты налегали на рычаги. Кашечкин осторожно манипулировал газом, и тягач ревел, хрипел, буксовал, но полз вперед. - Ну же, ну! - подбадривал его Кашечкин, вцепившись в руль. - Давай, давай! Там наши погибают, им помочь надо. И, будто слушая его, тягач полз вперед. Маленькие, похожие на детей солдаты ломами, руками и палками волокли двенадцатитонную сцепку через болото на своих плечах. Кашечкин вел эту гору железа, следя в зеркало за прицепом. Его операторы выскочили из кузова и тоже месили грязь. Наконец тягач выполз на сухое место, и Кашечкин попытался вылезти, чтобы помочь остальным. - Куда! - Сорокин, весь в грязи, стоял рядом. - Тхан Донг, Кашечкин, по местам. Вперед! - Давайте двумя тягачами потянем! - предложил Кашечкин. - Некогда. Вперед, разворачивать позицию, пока нас не ждут. Время! - Есть! Кашечкин вернулся на место. - Готов! - закричал он и махнул Тхан Донгу. Колонновожатый тронулся. Кашечкин за ним. На сухое место с ревом вылезал еще один тягач. Колонна, не снижая скорости, шла дальше. И эту скорость, как все понимали, давали ей маленькие трудолюбивые вьетнамские солдаты и крестьяне, на руках переносившие тягачи. *** Рузаев услышал сухой треск "Калашникова", доносящийся снизу. Ему ответило харканье американских М-16. Еще выстрелы. Глухо хлопнула граната, еще одна. Рузаев осторожно пополз на выстрелы. Маленький солдат вел свой последний бой, уводя "коммандос" от командира. Одного десантника он поразил насмерть, почти в упор, подкравшись к нему в кустах. Два других обошли его и спокойно, методично забросали гранатами. Все было кончено. Рузаев потянулся к кобуре и замер. Десантники, маскируясь, мелкими перебежками двинулись вперед. Янки старались соблюдать тишину, двигались, используя укрытия, видимые среди кустов нижнего яруса. Но вот только Рузаев, наблюдая эту картину сзади, хорошо видел их спины, украшенные громоздкими ранцами и каски, в которые для маскировки были воткнуты ветки. И совсем уж нелепо выглядели черные очки, плотно насаженные на переносицу одного из янки. Американцы подбежали к оставленному пулемету, посмотрели вниз, на обломки вертолета и, о чем-то недолго посовещавшись, направились вниз. Они двинулись в сторону Рузаева, так и не видя его, и на своем пути должны были пройти совсем близко. Рузаев осторожно вытащил свой любимый, верный, пристрелянный, еще военных времен, "ТТ", аккуратно сдул соринку с рукоятки и передернул затвор. Затем он пристроился к развилке сучьев и пару раз глубоко вздохнул, успокаивая биение сердца. Американцы двигались чуть в стороне от него. Они быстро приближались. Наконец, первый янки пробежал метрах в тридцати, зорко оглядываясь по сторонам, залег и замаскировался, выставив довольно толстый зад. Второй двинулся чуть дальше, немного пробежал и прижался к стволу дерева, повернувшись спиной к Рузаеву. До него было далеко, с полсотни метров, но Рузаев верил своему пистолету и не имел предрассудков. Он глубоко вздохнул, ласково обнял ребристую рукоять и нежно-нежно нажал спуск. Раздался выстрел, отдача сбила прицел. Рузаев снова выдохнул и выстрелил еще раз. Десантник дернулся, выронил автомат и медленно упал на землю. Его напарник, длинноволосый, растрепанный, вскочил, сорвал темные очки и начал дико озираться. Рузаев прижался к дереву и замер, не дыша и прикрыв глаза, чтобы их блеск не выдал его. Выждав немного, Рузаев осторожно выглянул из укрытия и, наконец, разглядел лицо противника. Американец бестолково крутил головой и стоял столбом, забыв всю свою выучку. Это был совсем молодой парень, почти мальчик, мускулистый и загорелый. Красивые сильные руки сжимали ложе автоматической винтовки. Лицо его, с темными печальными глазами, показалось Рузаеву каким-то чужим и холодным. Это было лицо, лишенное мелких черт вьетнамца или мягкости русского. Это было породистое лицо с квадратной челюстью, с обложки дорогого журнала. Рузаев поднял пистолет и снова тщательно прицелился. На этот раз цель была ближе, но и условия стрельбы сложнее. И все же Рузаев выстрелил. Пуля попала точно в плечо. Глаза американца расширились, он выронил оружие и со стоном осел в кусты. Рузаев бросился к нему. Янки лежал без сознания. Рузаев потянул рукав рубахи, перевернул того на спину и осмотрел. Кровь обильно текла из простреленного плеча. Рузаев заломил здоровую руку за спину и притянул ремнем. Ткань рубахи американца была плотная, крепкая, чистый хлопок. Рузаев оторвал рукав, разорвал его вдоль и привычно и ловко начал перевязывать матерчатыми лентами раненое плечо. Американец очнулся и застонал. Испуганно и недовольно он посмотрел на Рузаева, а затем что-то быстро залопотал на своем языке. - Да тише ты! - Рузаев постарался туже затянуть повязку. Американец застонал и снова что-то залопотал. - Тише ты,... - Рузаев покрыл его матом. - Oh, God ! - американец замер. - Дошло, ...? - Рузаев выругался еще раз. Американец кинул взгляд на перевязанное плечо, на Рузаева, и вздохнул. Потом потянулся ногой к отброшенному в сторону ранцу, толкнул его, и начал что-то быстро говорить, указывая глазами то на ранец, то на свое плечо. - Чего? - Рузаев не понял. Американец вновь толкнул рюкзак и поддел носком ботинка его карман. Рузаев залез в карман и вынул оттуда белый пенал с красным крестом. - Аптечка! - догадался Рузаев. - Ну что ж, ладно. Он разорвал плотный пакет с ватной подушкой и бинтами, и перебинтовал руку. Американец стонал и морщился. Наконец, Рузаев закончил и только тут почуствовал, что лоб невыносимо саднит. Он поднес руку ко лбу и убедился, что тот весь в крови. Оторвав остатки бинта американца, он промокнул рану. Кровь шла, но не сильно. - Так, - Рузаев вытряхнул все содержимое аптечки. Бинтов больше не было, зато был пузырек со спиртом. Тихо матерясь, Рузаев оторвал рукав у своей рубахи, густо смочил его спиртом, и начал заматывать голову. Американец молча смотрел на него, пока тот не закончил. - Вставай, - толкнул его Рузаев, многозначительно вытащив пистолет из кобуры. - Пошли. Американец встал, и злобно оглядываясь, двинулся вперед, под конвоем едва шагавшего полковника. - Летчика упустил, так хоть тебя приведу, - бормотал он, - шагай давай. *** Если бы не вожатый, Кашечкин никогда бы не нашел новую позицию. Просека просто заканчивалась в джунглях, и все. Мастера маскировки, вьетнамцы создали нечто феноменальное. Места под технику, установки, кабины - все это было вырублено так, что стволы деревьев отсутствовали, а их кроны оставались на месте. Единственное, чем эта позиция была хуже, так это отсутствием блиндажей. Повинуясь флажкам вьетнамца, оборудовавшего площадку, Кашечкин развернул тягач и поставил его между двумя колышками. В результате кабина встала точно на свое место. Сзади тяжело гудели другие машины. Колонна втягивалась на позицию. Кашечкин выскочил из машины и похлопал по бортам кузова. Вьетнамцы горохом посыпались наружу и тут же кинулись к сцепке, но подбежавший Тхан Донг остановил их. - В чем дело? - Кашечкин торопился, понимая, что дорога каждая секунда. - Вклюцайца! - Тхан Донг смотрел на Кашечкина. - Надо расцепить, достать кабели! Сами же знаете. - Не надо кабели, - замахал руками Тхан Донг. - Вклюцайца! С этими словами он нырнул под прицеп и начал расшвыривать кучу огромных листьев, которая оказалась точно под сцепкой. Два оператора бросились к нему и выволокли прямо из-под земли конец кабеля, который тут же начали накручивать на место. Тхан Донг что-то объяснил солдатам, и они кинулись разгребать другие кучи листьев под установками и вытаскивать из них оголовки соединителей. - У вас тут уже кабели разложены? Да? - догадался Кашечкин. - Да. Быстрее! - кивнул Тхан Донг. - И где они? - Здеся! - Тхан Донг топнул ногой о землю. - Лейтенант Кашечкин! - к ним подбежал Сорокин. - Вы видели? Они кабели заранее в землю зарыли! - Кашечкин показал на уже готовое соединение. - Да. Идите, запускайте дизеля и включайте питание. Ускоренный запуск! - Есть дизеля! И в этот момент над ними с ревом пронеслось звено "Фантомов". Кашечкин невольно посмотрел им вслед. - Сейчас они нас утюжить будут! - усмехнулся Сорокин. - Нас? - Кашечкин остановился. - Ну не нас, конечно. Старую позицию. Я там ложный генератор оставил, так что они даже сигнал видят. За лесом гулко лопнул разрыв. Затем загремело так, что пошел звон. - Молодцы! - одобрил Сорокин. - Прицельное бомбометание называется. Все по уставу. Жаль, нам их на возвращении взять нечем! Лейтенант Кашечкин, вы все еще здесь? Бегом к дизелям! - Есть! Кашечкин побежал к кабине, только что занявшей свое место, и ногами чувствовал колебания почвы. Американцы четко, мощно и безжалостно бомбили ложную позицию. Полковник Сорокин в экстремальном темпе разворачивал станцию, понимая, что эта четверка все равно уйдет безнаказанной. Глава 29. Глава последняя, о том, как живет полковник Рузаев Будет вечер - тихо и сурово О военной юности своей Ты расскажешь комсомольцам новым Сыновьям и детям сыновей И с прекрасной завистью, с порывом, С тем, которым юные живут Назовут они тебя счастливым Сотни раз героем - назовут... Ольга Берггольц Этот день в Алуште выдался очень душным, но к вечеру слегка посвежело. Небо покрылось сплошь крупными яркими звездами, а над самой головой завис огромный звездный треугольник. Студенческий лагерь отужинал и начинал бурную ночную жизнь. На абсолютно темном пляже, таком темном, что совсем не различалась граница галечного пляжа и моря, слышались веселые молодые голоса и шумное падение тел в воду. Пограничники ругались, запускали ракеты и гоняли студентов. Студенты выгоняться не желали, они отдыхали, пили заранее приготовленное вино из знаменитых подвалов Массандры и пели песни. На пляжной гальке возле домиков собралась группа студентов, юношей и девушек. У них с собой было. Имелись в наличии: гитара, несколько бутылок вина и три граненых стакана, тайно вынесенных из столовой. Гулял Энергетический институт. - Значит, так, учитесь правильно чокаться, - наставительно поучал один стуент, - надо наливать стакан на две трети. Он ловко разлил вино по стаканам и роздал в протянутые руки. - Затем берете двумя пальцами за самое дно и тихонько стукаетесь верхним ободком. При этом стекло звучит, как хрусталь. - А-а-некдот в тему... - раздался из темноты запинающийся голос. - Поручик, не сейчас. Давайте лучше поднимем бокалы за наше священное голубое знамя. Гусары пьют стоя! Раздался музыкальный хрустальный звон и бульканье. - Ура, ура, ура! - дружно гаркнули студенты. - Вольно! - раздался из темноты голос Рузаева. - Здравия желаем, товарищ полковник! - дружно откликнулись будущие офицеры, - выпьете с нами? Мгновенно Рузаеву налили стакан великолепного красного вина и передали шоколадку. - Пить я, конечно, не буду, - Рузаев взял стакан, а шоколадку отодвинул в сторону, - а вот песни послушаю с удовольствием. - Толик Калинкин! Ты где? На инструмент! Одному из студентов тут же сунули в руки гитару, тот ласково взял ее и провел по струнам. ...Прошло много лет с тех пор, как полковник Рузаев вернулся из Вьетнама, и пять из них он занимался подготовкой смены офицеров в своем родном институте. Студенты были гражданские и недисциплинированные. Но студенты они еще и умные, все схватывали на лету, молодые и веселые. Стать преподавателем в вузе - это, наверное, лучшая награда, которую он мог получить долгие годы безупречной службы отставной по ранению полковник. Студенты любили его, но относились слегка насмешливо, как ко всем военным. Толик потянулся к стакану, выпил глоток вина и запел веселый разухабистый марш. Вражеским наветам Красочным ответом Красная ракета целится в зенит, И зимой, и летом, Под дождем и ветром Бабушку, невесту И мать твою хранит ! Вся студенческая компания дружно грянула залихватский припев. - Молодцы, - одобрил Рузаев. - На сборах устрою вам дополнительные строевые занятия с исполнением строевых песен. - Товарищ полковник, в современной армии строевые занятия потеряли всякий смысл. Современная армия побеждает не силой, а уровнем техники и умом! Один из студентов, невидимый в темноте, с намеком постучал по гитаре. - А что? - раздался из темноты другой голос. - Наше оружие самое лучшее в мире. - Наше стрелковое оружие, наверное, лучше. Не даром все говорят про автомат Калашникова! А вот с высокими технологиями мы отстали. Какие у американцев авиация и флот, ты только посмотри! Им сейчас любую страну завоевать - дело пары дней. - А мы? Мы не дадим! - раздался из темноты еще один голос. - Наша армия сильнее американской, сильнее всех их НАТО. В темноте раздался саркастический смешок. Наверное, перед глазами студентов пронеслись старательно выводимые в прессе, кино и телевидении образы дубинноголовых прапорщиков, не способных не то что американцев победить, но и двух слов связать правильно. Армия в глазах молодого поколения превратилась в насмешку над здравым смыслом. - Что смеетесь, - продолжил тот же голос, - вон какую войну выиграли в сорок пятом! - Так то когда было! В древние времена. А современных, высокотехнологичных войн СССР никогда еще не выигрывал. И в сорок пятом, какие потери понесли! На одного немецкого солдата - трое наших. И потом, если атомная война начнется, воевать будет бесполезно. Ничего на земле не останется. И победителей не будет. Спор было затих, придавленный таким весомым аргументом. Некоторое время слышалось только бульканье красного вина и тихий перебор гитарных струн. - А если все же дойдет до войны? - студенты не могли удержаться от продолжения разговора, - вдруг НАТО нападет на кого-то из наших союзников? Вдруг начнется обычная, а не атомная война? Кто победит? - Победит тот, у кого техника лучше. А какая у нас техника, - допотопная! Американцы такую сто лет как в утиль списали. И тот победит, кто умнее. Наши-то командиры и боя настоящего не видели никогда, с войны сколько времени прошло. А ты знаешь, какие командиры у американцев? - Ну, какие? - Каждый в военном конфликте лично поучаствовал! Они по всему миру воевали! В журнале "Америка" были воспоминания сына одного командира авиационного полка об отце. Полковник Хантер! Гений стратегии! Во Вьетнаме воевал, там погиб. Непобедимый! Его как огня враги боялись. И вообще, интересная статья. Студенты выпили еще раз. Рузаев сидел чуть в сторонке и молча слушал их разговоры. Он глядел на звезды и с удовольствием курил, отгоняя дымом мелкую ночную мошкару. В разговор он не вмешивался, лишь яркие воспоминания пережитого пролетали перед глазами. По окончании вьетнамской кампании он дал строгую подписку о неразглашении тайны, и студенты не подозревали о его участии в этой знаменитой войне. - Товарищ полковник, а как вы думаете, если мы с американцами столкнемся, кто победит? - обратился к нему один из студентов. Рузаев глубоко затянулся, подумал и ответил: - Ох, не хотел бы я этого, ребята. Не хотел бы я ни с кем больше воевать. - А вы много воевали? - Достаточно пришлось! - Рузаев усмехнулся. - В войну? - последовал наивный вопрос из темноты. - В Великую Отечественную? - И в нее тоже. - Кем вы там были? - Солдатом. Всю войну в войсках связи провоевал. - Тяжело было? - Не то слово. Страшная война. Но били мы немцев крепко, ох как крепко. Студенты зашушукались, забулькали, зазвенели стаканами. Толик меланхолично перебирал гитарные струны. - И все же, товарищ полковник, скажите, - раздался тот же голос, - в случае войны кто победит? - Никто. Не надо войны, ребята! - А если начнется мелкий конфликт? Ну, например, столкнулись бы вы с тем самым американским полковником, из журнала? Кто победит? - Мы, - твердо сказал Рузаев и, усмехнувшись, добавил, - если, конечно, это тот самый полковник. - Может быть, - раздался другой голос. - Но сколько жертв было бы, не сосчитать! - С чьей стороны? - уточнил Рузаев. - С нашей, конечно. Как в Отечественную, и даже больше. - С нашей стороны жертв не будет. А они положили бы весь полк с самим полковником во главе. - Ну да! - раздался еще один насмешливый голос. - Сигнал к атаке - три зеленых свистка. Рузаев шутливо погрозил пальцем в темноту. - Ай-ай-ай, Бронсович! Это ты в стенгазете выпустил сборник армейского юмора? - Ну, я, - неохотно отозвался один из студентов, - извините. - Да я не обижаюсь. Когда вы надо мной смеетесь, я это потерплю. Я не потерплю только одного,- насмешек над армией. Армия - наша гордость. Немцы над нами в свое время смеялись. Американцы смеются. А смех этот х...вый. - Ну, да - Бронсович смутился, - я понимаю. Сейчас модно стало над офицерами смеяться. А все это ни к чему хорошему не приведет. Хотите еще вина, товарищ полковник? Рузаев протянул стакан, и ему налили. - А знаете, - продолжил Бронсович, -один мой приятель песню классную слышал. Группа такая, "Машина времени". И песня совсем про вас. - Без глупостей и без насмешек? - уточнил Рузаев. - Абсолютно! Толик, давай! Тот обнял гитару и ударил по струнам. ...Вот море молодых колышат супербасы. Мне триста лет, я выполз из тьмы. Они торчат под рэйв и чем-то пудрят носы, Они не такие как мы. Рузаев закурил еще сигарету и прикрыл глаза. Он почти не слушал, не зная, смеются студенты или говорят серьезно. А Крис запел сильнее: ...И я не горю желаньем лезть в чужой монастырь. Я видел эту жизнь без прикрас... Рузаев прислушался. Он думал о том, как плохо пока эти студенты знают жизнь, что им еще расти и расти, набираться ума, силы и гордости за свою страну. Хор студентов грянул припев: ...Не стоит прогибаться под изменчивый мир, Однажды мир прогнется под нас. Рузаев сделал последнюю затяжку и щелчком отправил окурок в море. Море беззвучно поглотило упавший в него огонек. 1998-2005